Походя он заметил большую топку у Медцентра. Весь городок выглядел необычно взбудораженным.
Они прошли к Административному корпусу и обогнули его, направляясь к Башне Математиков.
Ты знаешь, что умрешь, – «кричал» Джилсон. Однажды мир проснется, и тебя в нем не будет. К твоей бедной груди приложат стетоскоп и не услышат биения сердца. Стук сердца, который ты слышал всю свою жизнь, никогда не раздастся вновь.
Конут смутился. Все верно, он нисколько не возражает, чтобы ему говорили об этом, но со стороны Джилсона было просчетом вкладывать столько удовольствия в свои слова. В мысли Конута вкралось что-то вроде улыбки, как юношеское оживление при виде неприличной картинки.
Мозг превращается в желе, весело пел Джилсон. Тело превращается в липкую грязь. С горящими глазами он облизал губы.
Конут искоса взглянул на него, желая сменить тему.
– О, смотрите, – сказал он. – Это, случайно, не сержант Рейм?
Джилсон грохотал: Оторванный ноготь на твоем большом пальце, который сейчас болит, отторгнется, сгниет и разложится, не будет даже боли, какую должен испытывать живой человек. А твоя подружка – ты, кажется, отложил какой-то разговор с ней? Ты слишком долго откладывал, Конут.
– Это сержант Рейм. Сержант!
Черт – затрещало в мозгу Конута, но Джилсон улыбался.
– Привет, сержант, – сказал он вслух, бушуя в душе.
Конуту следовало бы помочь Джилсону, но он не знал, как его полу отключенное состояние выводило его из игры. «Плохо, – старательно подумал Конут, надеясь, что Джилсон прочтет его мысли. – Я знаю, что Эст Кир приказал тебе находиться возле меня до самой моей смерти, но не беспокойся. Я убью себя. Я обещаю».
Сержант грубовато говорил с Джилсоном по поводу толпы у Медцентра. Конут хотел, чтобы сержант ушел. Он понимал, что Рейм опасен для бессмертных: полиция могла бы связать их со многими насильственными смертями. Рейм расследовал смерть Мастера Карла от рук Джилсона, нельзя было позволять ему расследовать самоубийство Конута, особенно после того, как он видел Джилсона и Конута вместе. Джилсон сейчас же должен уйти и оставить Конута одного. Плохо. Это так правильно, подумал Конут, так справедливо, что он должен умереть ради безопасности бессмертных, ведь они – будущее человечества. Он знал это, они сами ему сказали.
Его внимание привлек разговор.
– Когда распространилась болезнь, они заполнили все госпитали, – говорил Рейм Джилсону, показывая на толпу у Медцентра.
– Болезнь? – переспросил Конут, оборачиваясь.
Он глядел на полицейского так, будто тот сказал: «Я собираюсь достать чеснока, сегодня ночью появятся вампиры. Болезни остались далеко в прошлом. Самое опасное, что вам грозит, это головная боль или расстройство желудка; тогда вы идете в клинику, а все остальное – дело диагностического оборудования».
Рейм проворчал:
– Где вы были, Мастер Конут? Около тысячи смертельных исходов только в этом районе. Толпы требуют иммунизации. Они хотят, чтобы им сделали прививки от того, что медики называют вирусом Гамма. Есть предположение, что это настоящая оспа.
– Оспа? Просто невероятно! – Конуту это слово было знакомо как археологическая древность.
– Случаи по всему городу, – сказал Рейм, и Конут внезапно подумал о той аварии, которую видел.
– Жар, сыпь и… о, я не знаю всех этих симптомов. Но болезнь неизлечима. Кажется, у медиков нет лекарства от нее.
– Мы знать оспа, – произнес голос за спиной Рейма. – Меня портить, много умирать.
Это был один из туземцев, спокойно наблюдающий, как подразделение Рейма возводит заслон перед их загородкой.
– Мари умирать, – добавил он печально.
– Ты понимаешь его? – спросил Рейм. – Если прислушаться, – это английский. Пиджин. Он говорит, что им знакома оспа. Кажется, его жена умерла от нее.
– Умирать Мари, – подтвердил абориген.
– К несчастью, он, кажется, прав, – сказал Рейм. – Похоже, ваша экспедиция привезла вместе с ними массу неприятностей; похоже, центром распространения эпидемии являются дикари. Взгляни на их лица.
Конут посмотрел – действительно, широкие темнокожие щеки туземцев были испещрены точками старых шрамов.
– Вот мы и пытаемся удержать толпу от беспорядков, огораживая дикарей заслоном.
Однако Конут был настроен даже более скептически, чем раньше. Массовые беспорядки? Ну, это его уже не касается… С тех пор как он закончил все дела с этим миром. Он равнодушно кивнул Рейму, заговорщицки – Джилсону и направился к Башне Математиков. Вслед ему что-то кричали аборигены.
– Ждать Матасура-сан, говорить тебе! – так это звучало, но Конут не обратил внимания.
Джилсон тоже «кричал» ему вслед: Не забывай! Ты должен умереть!
Конут обернулся и кивнул. Конечно, он должен умереть. Это справедливо.
И все-таки это было трудно.
К счастью, Лусиллы в комнате не оказалось. Конут ощутил внезапный прилив ужаса от мысли, что потерял жену, но быстро подавил в себе это чувство. Это всего лишь эмоция, а он должен уметь владеть собой. «Возможно, питекантропы обладали такими же эмоциями», – подумал он, подбирая подходящий способ самоубийства. Оказалось, это не так просто.
Конут удостоверился, что дверь заперта, подумал минутку и решил выпить напоследок. Нашел бутылку, налил в стакан, понюхал и громко сказал: «За будущие разновидности человека!» Осушив стакан, принялся за дело.
Мысль о смерти не чужда любому смертному, однако Конут никогда не рассматривал ее как ближайшее будущее. Это его беспокоило. Все там будем, утешил он себя (или почти все). Даже дети совершают самоубийства. Старики, опротивев сами себе, вздыхают и помогают себе уйти из жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46