Эта комната была предназначена для очень узкого круга лиц.
Четверо из них, сейчас присутствовали здесь. Очень толстый мужчина неуклюже повернулся и проговорил:
– Когда? – затем: – Вы хотите, чтобы собрались мы все? – и еще добавил: – Это работа Джилсона.
Эст Кир улыбнулся, и, спустя секунду, в разговор вступил его телохранитель.
– Нет, я не могу. В самом деле. Вам это доставляет больше удовольствия, чем мне.
Женщина в нелепом молодежном наряде раскрыла тонкогубый рот и громко хихикнула. В это время раздался стук в дверь.
Джилсон, телохранитель, открыл ее и обнаружил там тощую безмолвную экономку Эста Кира в сопровождении Конута.
Сидящий в бирюзовом кресле Эст Кир поднял руку. Джилсон взял Конута за локоть и ввел в комнату, экономка скрылась за дверью.
– Mac-тер Ко-нут, – проговорил Эст Кир. – Я ждал те-бя.
Старуха в ярком платье захохотала без видимых причин, телохранитель улыбнулся, развеселился и толстяк.
Несмотря на все эти странности, Конут с любопытством оглядывал комнату, в которой раньше не бывал. Здесь было прохладно, температура поддерживалась гораздо ниже той, к которой привык Конут. Откуда-то доносилось размытое бренчание музыки, такой тихой, что нельзя было разобрать мотив. И эти люди – какие-то странные.
Он не обратил внимания на Джилсона, убийцу Карла, которого запомнил на процессе. Толстяк подмигнул ему.
– Сен-на-тор Дейн, – представил Эст Кир. – И мисс Мей Кербс.
Мисс Мей Кербс засмеялась, остальные молчали. Она качнулась к Конуту с видом девочки-подростка, попавшей на первую вечеринку.
– Мы говорили о вас, – сказала она неожиданно резким голосом, и Конут был потрясен, поняв, что это не подросток. Она внезапно напомнила ему ту женщину из Южной Америки, которую он встретил в Полевой Экспедиции: черты лица были немного другими, но манеры те же. В сущности, трудно судить о чертах лица, если это череп, покрытый гримом. Ей было лет пятьдесят, нет, семьдесят пять, нет, она старше – старше, чем он мог себе представить, эта старуха, одетая, как юная девушка.
Конут был до крайности удивлен этой метаморфозой. Он не мог оторвать глаз от женщины. Они говорили о нем? Чем он их заинтересовал?
– Мы знали, что ты придешь сюда, парень, – сказал убийца-Джилсон доброжелательно. – Ведь ты думаешь, что мы убили этого ребенка.
– Ребенка?
– Мастера Карла, – пояснил Джилсон.
«У них была причина», – проговорил внутренний голос: Конута. Странно, но он сказал это в запинающейся манере Джилсона.
– Но са-ди-тесь, Mac-тер Ко-нут, – жестом Эст Кир показал ему место.
Женщина любезно взбила на диване подушки цвета бирюзы и морской волны на диване.
– Я не хочу сидеть!
– И все же, пожалуйста, сядьте, – отливающее голубизной лицо Эста Кира выражало лишь любезность.
Толстяк засопел.
– Очень плохо, юнец. Мы не хотели больше его дурачить! Я имею в виду, зачем нам лишнее беспокойство? С ним были одни проблемы. Каждый год, – радостно пояснил он, – мы получаем около полудюжины людей, которые сами осложняют себе жизнь. Большинство – как ты, некоторые – как он. Он поднял шум, обнаружив засекреченные материалы. Однако, – сурово сказал толстяк, покачивая жирным пальцем, – имелась причина, чтобы их засекретить.
Конут в конце концов сел, потому что все равно ничего не мог сделать. Все шло совсем не так, как он ожидал: они ничего не отрицали. Но поверить, что они убили Карла, чтобы сохранить в тайне какие-то незначительные показатели переписи населения? Это бессмыслица!
Старая шлюха пронзительно засмеялась.
– Не обращай внимания на мисс Кербс, – сказал толстяк, – ей показалось смешным, что ты собираешься судить, являются наши поступки осмысленными или нет. Поверьте, молодой человек, мы знаем, что делаем.
Конут почувствовал, что скрежещет зубами от бессилия. Эти односторонние беседы, эти ответы на еще не заданные вопросы, эти туманные намеки…
Как будто они читают его мысли.
Как будто им известно все, о чем бы он ни подумал.
Но это невозможно! Ведь Карл доказал!
Проклятый старый дурак.
Конут подскочил. Эта мысль была произнесена в мозгу голосом толстяка, и он вспомнил, где раньше видел эти слова.
Толстяк кивнул, его подбородок колыхался, как медуза.
– Мы проявили ему пленку, – с довольным видом рассмеялся он. – Да. Это была всего лишь шутка, мы знали, что он уже не увидит ее и не поднимет шума. Раз уж он взялся за анализ Вольграна, мы могли ему помочь.
– Очень плохо, – жизнерадостно продолжил он, – потому что мы хотели, чтобы он опубликовал свое доказательство невозможности существования телепатии. Ведь это совершенно ясно. Для него. Но не для нас. И, к несчастью, мой дорогой друг, не для вас.
Лусилла проснулась и вздрогнула, не обнаружив рядом Конута. Она включила свет и посмотрела на часы – час ночи.
Она встала, выглянула в окно, прислушалась у двери, включила внутреннюю связь, тряхнула переговорное устройство, чтобы убедиться, что оно работает, проверила, не отключен ли телефон, потом села на край кровати и стала тихонько плакать. Ей было страшно.
Какая бы сила не заставляла Конута убить себя, она никогда не проявлялась во время бодрствования, когда он полностью владеет своими мыслями. Или это уже не так? А если так, то почему он ушел тайком, ничего не сказав ей?
Радио убедительным шепотом извергало поток новостей: забастовки в Гейри, штат Индиана; крушение грузовой ракеты; три сотни случаев заболевания гамма-вирусом в течение последних двенадцати часов; снова катастрофа – столкновение траулера с платформой поселения (Лусилла сначала слушала, потом отвлеклась) у берегов Гаити. Все, что не касалось Конута, Лусиллу сейчас не интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46