Он не мог остановиться, потому что Эст Кир сказал: «Ты молекула, пьяная и случайная, без своего пути, ты пьяная молекула и не можешь остановиться».
Он не мог остановиться, ибо голос, которому повинуется, казалось, весь мир, кричал:
– Ты можешь только умереть, пьяная молекула, можешь умереть, но не можешь остановиться.
Он не мог остановиться, и мир катился, катился без конца. Он пытался открыть глаза и прекратить этот кошмар, но ничего не выходило.
Он был молекулой.
Он понимал это и сознавал, что не может остановиться.
Потом все кончилось – молекула остановилась.
Глава 7
Минут пять Эгерт пытался достучаться в запертую дверь, а потом ушел. Он мог бы остаться еще, но не захотел. Он все тщательно обдумал и решил, что, во-первых, выполнил свой долг – несмотря на то, что Конут собирается, не считаясь с ним, жениться на Лусилле, а во-вторых, прошло столько времени, что он все равно опоздал.
Примерно через час Конут проснулся.
Он с интересом отметил, что еще жив. Вспомнил свой странный сон. Это казалось вполне реальным. Его дневная лекция, где опоссум разворачивал на экране покрытые ореховой скорлупой правила умножения больших чисел, представлялась ему сейчас более фантастичной, чем сон, в котором он занимался самосозерцанием, пьяный, с бутылкой в руке, шатаясь в бесконечных броуновских зигзагах. Он знал, что единственная возможность для молекулы остановиться – смерть, но, к своему удивлению, не умер.
Конут встал, оделся и вышел из комнаты.
Он не вполне протрезвел, но на улице почувствовал себя намного лучше. Было ясное утром, и он хорошо помнил, что договорился в полдень встретиться с Лусиллой.
Его дневная лекция была записана на пленку – это давало возможность не ходить на занятия. Он бесцельно пошел по аллее, мимо зеленого стадиона из стали и стекла, мимо широких лужаек нижнего двора, по направлению к Мосту. Здесь, у самого основания Моста, находилась медицинская школа. Конут любил Мост, ему нравилось, как он вздымается над бухтой, нравилась дорога, которую он бережно опускает на остров, где раскинулись здания Университета. В месте спуска дорога опиралась на один высокий пилон. Конуту очень нравился этот пилон – это и была Обзорная башня.
Под действием импульса, полагая, что сейчас нужно иметь ясную голову, Конут остановился у клиники, чтобы пополнить свой запас взбадривающих пилюль. В этот час здесь было мало народу, только дежурные врачи, но поскольку Конут принадлежал к числу участников экспедиции, его допустили к автоматам диагностики. Все в точности повторяло обследование три дня назад, за исключением того, что теперь врача не было вообще. Механический палец ввел Конуту в руку усик толщиной с волос и взял кровь, затем автомат сравнил анализ с предыдущей хроматограммой и задумчиво зажужжал. На мгновение индикатор «Раствор» мигнул розовым, потому что-то щелкнуло, стукнуло, и на поддоне возле руки Конута оказалась пластиковая коробочка с таблетками.
Конут положил одну в рот. Хорошо! Они действовали. Это было необычное и отрадное чувство. Что бы ни содержали пилюли, они побеждали усталость. Конут мог мысленно проследить путь первой пилюли – через горло в желудок. Там разлилось приятное тепло. Он чувствовал себя достаточно хорошо. Нет, просто превосходно.
И Конут снова вышел на свежий воздух, что-то напевая себе под нос.
Предстоял долгий подъем на смотровую площадку Башни, но Конут проделал его пешком, не испытывая ни малейшего неудобства. Он бросил в рот еще одну таблетку и с мягкой насмешливой улыбкой стал ждать Лусиллу.
Она пришла прямо с занятий.
Стоя внизу, она взглянула вверх на площадку, расположенную на двухсотфутовой высоте. Если Конут и был там, она не могла его увидеть. Она поднялась по внешним эскалаторам, опоясывающим огромную восьмигранную башню, чтобы насладиться воздухом и видом. Вид, действительно, был чудесный: чистый белый прямоугольник биологической фабрики, под самой башней – клиника, имеющая архитектуру собора, яркие здания факультетов, зелень лужаек, два оттенка голубизны – воды и неба. Прекрасно!
Но девушка нервничала. Сошла с эскалатора, обошла громаду башни и поклонилась.
– Мастер Конут?
Ветер трепал ее блузку и волосы. Конут с мечтательным видом стоял у перил, короткие волосы в беспорядке развевались вокруг лба. Он медленно повернулся и улыбнулся сонными глазами.
– А, Лусилла.
Затем кивнул, как будто бы она ему ответила, но девушка молчала.
– Лусилла, – сказал он. – Я хочу жениться. Ты мне подходишь.
– Спасибо, Мастер Конут. Он мягко взмахнул рукой.
– Как я понял, ты свободна?
– Да.
(Если не брать в расчет Эгерта, а она не брала его в расчет.)
– И ты не беременна?
– Нет, я никогда не была беременна.
– Впрочем, это не имеет значения, – поспешно проговорил он. – Я не это имел в виду. Я хотел знать, нет ли у тебя каких-нибудь препятствий по здоровью?
– Нет, – сказала она, хотя и отвела глаза. Ибо некоторое препятствие все же существовало. Беременность невозможна без мужчины. Лусилле неловко было говорить об этом.
Девушка стояла и ждала, не скажет ли Конут еще что-нибудь, но он долгое время не решался заговорить. Уголком глаза Лусилла заметила, как он достает из маленькой коробочки таблетки и отправляет их в рот, будто леденцы. Казалось, он не отдает себе в этом отчета. Лусилла вспомнила острие ножа у его горла на лекции, припомнила намеки, которые слышала в адрес Конута. Идиотская затея – зачем люди пытаются убить себя?
Наконец Конут собрался с мыслями и прочистил горло, проглотив очередную пилюлю.
– Итак, – начал размышлять он вслух, – никаких письменных обязательств женитьбы, никаких физических препятствий и, безусловно, отсутствует кровное родство – я, знаешь ли, единственный ребенок в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46