Мысль о том, что школьники смеялись не только над его сыном, но и над ним — учителем пения,— пронзала сердце болью.
«Кому нужны уроки пения, да еще в школе? Даже учителя черчения — и того больше уважают».
Вахтанг только оттого и страдает, что отец его жалок и смешон.
«Сейчас он стыдится меня, а со временем может возненавидеть, и тогда будет поздно».
Он глядел на сына, такого худого, нескладного, беспомощного. На тонкой шее резко выступал кадык. Это тоже по его милости! У самого такое адамово яблоко, словно гиря поперек горла встала. Он взял очки Вахтанга стул и надел их на нос. Преодолевая внезапное головокружение, грустно подумал: «Господи, да ведь он пни ем слепой!» Иона долго сидел у постели сына, дернул. На его руку в своей и не сводил с него глаз.
Ты чего сидишь? — спрашивала жена.
— Ничего.
Ступай спать. Он завтра поправится.
Всю ночь Иона пролежал, не сомкнув глаз, курил папиросу папиросой. Назавтра Вахтангу и в самом деле с пик» лучше, но мать не хотела отпускать его в школу и смотрел, как сын пьет чай, как упорно отворачивал от отца, и думал: «Теперь все. Никого он теперь глушиться не будет».
Он сидел насупившись. В школу он все-таки пошел.
Худой какой,— думал Иона,— и одет плохо. Надо на парня — он ведь уже взрослый, совсем мужчин,» пылок вон как зарос, пора вести к пари.
В школу он завернул в закусочную и с ним прежде не случалось. С непривычки разобрало его очень быстро. Он шел, пошатываясь, и громко повторял: «В чем я виноват? Я вас спрашиваю, в чем я виноват?» Он никуда не спешил. Пение — всегда последний урок. Сегодня пение в классе Вахтанга. Он попробовал было запеть, но представил себе лицо сына и замолчал. «За что же, господи?» — вопрошал он и жалел, что Вахтанга нет рядом: сейчас он бы сумел поговорить с ним не так, как вчера.
Иона присел на паперти католической церкви рядом со стариком нищим и спросил:
— Разве люди еще верят в бога?
— Убирайся отсюда, пьянчуга! — прошипел нищий, небритый, в драной шинели. Он сидел, вытянув вперед ноги в белых шерстяных носках. Старые тусклые калоши стояли рядом, охраняемые суковатой палкой,
— У тебя есть сын? — не отставал Ионам
В школу идти не хотелось,
— Был.
— Ну и как?
— Что — как?
— Любил он тебя?
— Любил.
— За что?
— За что любил?
— Да. За что любил?
— А за то, что я его отец,
— Ну и что с того?
— Как это: что с того?
— Ты и тогда побирался?
— Я всю свою жизнь побираюсь;
— А где теперь твой сын?
— Помер.
— Отчего?
— Убирайся, пока я тебя палкой не огрел!
Иона встал:
— Что с тобой, человече?
— Отвяжись!
— Я только спросил: отчего умер твой сын?
— Упал в воду и простыл,
— А сколько лет ему было?
— Ты не отстанешь? — нищий угрожающе потянулся за палкой.
— Сколько ему лет было, я спрашиваю.
Старик неожиданно заплакал.
— Не плачь, я ухожу, ухожу! — всполошился Иона. Он отошел от костела довольно далеко, когда услышал плачущий голос:
— Стой! Куда ты? Двенадцать лет ему было. Ровно двенадцать!
Иона вернулся.
— Садись,— нищий указал на ступеньку,— всем хватит места.
— Я не христарадничаю.
— Все мы христарадничаем понемногу.
— Нет.
— А что же ты делаешь?
— Пою.
— Поешь?
— Да. Пою.— Иона запел вполголоса.
— Ты пьян,— заметил нищий,— иди домой, проспись. Дом-то у тебя есть?
— Есть.
— Счастливый ты человек!
В учительскую он вошел решительно: «В конце концов я не хуже других!» Была большая"-перемена, но в учительской стояла непривычная тишина.
— Что вы все языки проглотили? — вызывающе спросил Иона, бросая шляпу на стол.
— Возмутительно! — зашептала учительница химии.— В таком виде являться в школу!
К Ионе подошел незнакомый мужчина.
— Кто вы такой? — спросил он строго.
— Я — соловей этой школы!—сострил Иона и, довольный, рассмеялся.
— Это учитель пения,— мрачно пояснил завуч.— Иона Коридзе.
— Какого вы мнения о вашем директоре? — так же строго спросил незнакомец.
— Сукин сын ваш директор,— со смехом проговорил Иона, обводя присутствующих победоносным взглядом, который выражал следующее: я его абсолютно не боюсь, и если хотите знать, вообще никого не боюсь.
— Сукин сын? — повторил незнакомец.
— Нет. Он парень неплохой, но! — Иона подмигнул учительнице химии: «Вот, мол, мы как, Ксения!»
Ксения отвернулась.
— Но? Продолжайте, пожалуйста,— заинтересовался незнакомый мужчина и подошел ближе.
Ионе почему-то вспомнился нищий у костела:
— Оставь меня, братец, в покое, а не то я заплачу.
— И все-таки,— настаивал незнакомец,— почему вы сказали, что ваш директор был сукин сын?
— Как это был? Он что — умер?
— Что ты болтаешь! — прошипела Ксения,
— Как он себя вел с подчиненными? — продолжал допрос неизвестный.— Может, он с кем-нибудь того?..— Он многозначительно кивнул в сторону женщин.
Иона рассмеялся, но, спохватившись, прикрыл рот рукой:
— Что вы говорите! Разве до этого ему было!
Самое удивительное, что никто, кроме Ксении, не
заметил, что он пьян. А он все видел, как в тумане.
Незнакомцев оказалось двое. Второй подошел к первому и сказал:
— Оставь человека в покое, что ты к нему привязался?
— В самом деле, чего тебе от меня надо? — обрадовался неожиданной поддержке Иона.
Нет, он никому себя в обиду не даст. И пусть все знают, что прежний — покорный и безответный Иона умер. Но все-таки — что же случилось с директором? Неужели он тоже умер? Выходит, что Иона с директор ром померли, поэтому все в учительской такие грустные. А эти двое — наверное, распорядители похорон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21