Когда построили сахарозавод, вся рыба сдохла. Перемерли и рыбаки, а с ними и усатый Маянек.
На стенах сырого подвала сидит, верно, с тысячу комаров. Йожко подпаливает их свечкой, и комары печалятся, что покинули болото у реки. Комариные крылья поджариваются, пламя рисует на стене черные пятна, и Йожко улыбается.
Не любит он комаров, поэтому любит их убивать.
Когда свеча догорает, Йожко переходит в столовую. В дверях стоит повариха Маришка Ваврекова. Сумка ее набита кнедлями, а сверху две лампочки по пять пятьдесят. Йожко, прошмыгнув в кухню, обнаруживает, что исчезли лампочки в коридорчике у кладовки. Маленький Битман бежит к отцу.
Перед усадьбой сшибается с Лоло-дураком.
— Давай жми, в газете такого бегуна прославят,— подначивает его Лоло.
— Две лампочки? — спохватывается Игор Битман.— Ступай спать! — цыкает он на Йожко, который намылился было за ним.
Йожко делает вид, что идет спать, а сам шмыгает в Иоланкину горенку. Иоланка лежит на диване и смотрит цветной телевизор за одиннадцать тысяч. На экране пытают тайного агента электрическим током за два-три гроша.
Игор Битман, словно привидение, появляется в дверях клубного зала. Кивком зазывает Маришку, а ей не больно-то хочется — агент, того и гляди, заложит своих соагентов.
Яро больше занимает напряженный интерес своих сожителей.
— Что скажете на это? — обращается он к старенькому садовнику Димко.
— Завсегда набитая, точно бобовый сноп,— определяет Димко телепрограмму.
— Помолчите,— ворчит благочестивый Йожка, увлеченный зрелищем.
Игор и Маришка стоят у доски объявлений, где вывешиваются письма от родственников.
— В коридорчике у кладовки недостает двух лампочек. Еще вчера там были.— Битман пристально смотрит на Маришку.
— А я почем знаю? — отпирается повариха.
— Пошли в канцелярию, Маришка,— приглашает ее Битман.— Нелегкая у тебя жизнь.
Маришку согревает человеческое слово.
Чуть погодя в темной канцелярии слышится тихий смех. Игор Битман знает людей.
— Сидит она у бассейна, и вдруг тр-р-р — купальник по швам. Кругом народ, куда деваться? Она дает собаке понюхать купальник и посылает ее за другим — пусть где утащит. А собака возьми да приведи ей мужика прямо за яблочки.
Маришка чуть не лопается от смеха — с управляющим ей хорошо.
— Ох, и тяжко мне,— меняет Битман тон.
— Чего ж не хватает тебе, Игорко?
— Я ведь паренек с хутора, завсегда пил молочко прямо из-под коровки. Да и теперь подношу ко рту только то, что в своей натуральной оберточке,— шутит Битман, а рука его уже на Маришкиной мощной груди.
Маришка деревенеет.
— Хозяйка мне требуется, дом большой,— ходит с козыря Битман.
Маришка вздыхает, но руку его не отталкивает.
— А я почем знаю?!
Маришка не знает, зато Игор Битман отлично все знает. Свободной рукой он снимает со стола сумку с кнедлями и лампочками и проходит вперед.
— Маришка,— шепчет он.
Ошалевшей Маришке отступать некуда — Игор легонько подталкивает ее к столу.
Перед усадьбой битмановский щенок ворчит на старого пса Гарино из богадельни. Щенок быстро завоевал симпатию стариков — больно ласковый был. Гарино голодает — здесь он лишний. Щенок оттачивает на нем свои зубы. Гарино становится философом, полным достоинства. Достоинства его лишает только голод.
После фильма о пограничниках маленький Битман повел Гарино в поле, взяв его на проволоку. Он ожидал от Гарино высокого боевого духа, но пес презрел все команды — разве что подавал лапу. Под конец Йожко Битман решил пробежаться, и Гарино пришлось подлаживаться под Него — иначе проволока врезалась бы в шею. Но когда получалось в ногу, Гарино казалось, что бежит он свободно.
Цепь тянет Гарино к земле, он полон воспоминаний о своей свободной пробежке, но щенок, которого Битман купил у Цабадаихи, мешает ему вспоминать. Гарино хватает щенка, щенок визжит, и из клубного зала, Опираясь на клюку, приковыливает Томаш Вайсабел. Клюкой он наподдает Гарино за то, что тот обидел его/ любимца.
У Томаша Вайсабела было три брата — строили они по дому в родной деревне, где оставался один Томаш. Братья посылали ему деньги, так как работали там, где хорошо платят: Яно на шахте, Юро в армии, а Павел был парикмахером. Так, вечерами, Томаш построил три дома, а помогала ему жена Илона. Еще когда ставили первый дом и тащили бочку смолы, Илона надорвалась, изошла кровью и скинула. Пусть и не велика беда, но детей у нёе больше не было; прочахла она двадцать лет и померла.
Братья приехали, выплатили Томашу его долю и продали под дачу родительский дом, потому как стоял он в мокряди возле леса. Дурак чего не купит! Томаша привезли сюда, где леса нет,— другого места не сыскалось. И вот Томаш ковыляет тут с клюкой и ждет, когда ему выйдет срок, потому что в богадельню приезжают ждать.
Томаш возвращается в клуб — с экрана говорят о продуктивности.
— Не для нас передача,— роняет Томаш и разворачивается на пятке.
Старики и старухи подымаются. Один Йожка остается при голубом свете — ждет конца передачи.
— Необходимо ликвидировать устаревшее оборудование, обзавестись новыми, более производительными породами скота, искать резервы и развивать продуктивность. Так, например, национальное предприятие...— вещает упитанный диктор.
— Приедешь к нам,— обращается к телевизионному оратору Лоло, сдвигая на голове папашку,— другую запоешь песенку.
Пенсионеры разбредаются по высокому коридору, шаркая домашними туфлями по плиткам.
— Этот расщепленный абрикос не иначе как золотую медаль заслуживает,— говорит садовник Димко, грустно глядя на доску объявлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37