Ясудзиро, плененный красотой своей невесты, улыбнулся и, склонившись в низком поклоне, произнес стандартную, отшлифованную веками фразу, которую говорили своим нареченным еще далекие предки:
– В первый раз я прикован к вашим благородным глазам!
И это было похоже на правду. Детские годы в счет не шли. Перед Ясудзиро стояла совершенно иная девушка. Ему все нравилось в ней: и певучий голос, и легкая, почти воздушная, походка, и овальные черты типично японского лица.
Церемония представления невесты жениху закончилась, и праздничный кортеж направился к синтоистскому храму, проваливаясь в мелкий щебень, насыпанный на дороге. Наступили «счастливые осенние дни», и у синтоистского храма было оживленно. Остановившись у тория, все дружно похлопали в ладоши, привлекая богов синто, и начали обмахивать новобрачных зелеными ветвями.
Гостей, вернувшихся из храма, пригласили в большую, на двадцать пять татами, комнату, откуда были вынесены разделяющие ее ширмы. Праздничные столы ломились от множества яств и бутылок с подогретым праздничным сакэ. Гости разместились за столом, и около домашнего синтоистского алтаря началась церемония сан-сан-кудо. Семилетние мальчики и девочки наполнили бокалы для жениха и невесты. Ясудзиро и Тиэко трижды выпили по глотку сакэ из трижды сменяемых бокалов и дали друг другу обет верности.
Затем начали пить родственники, и тоже по три глотка из трех различных бокалов. После этого дети, разливавшие сакэ, были одарены сладостями и отпущены домой. Вместе с ними ушла и невеста, чтобы сбросить с себя многочисленные одежды, стеснявшие движения, и вернуться в кимоно, подаренном женихом. Тиэко успела в короткое время сделать прическу «марумагэ», которую носят замужние женщины. Единственное, чем она погрешила против древних традиций, – это не выкрасила зубы в черный цвет.
Возвращение невесты послужило сигналом для открытия праздника. Все наполнили бокалы и, осушив их, принялись за еду. Заставили выпить и молодых, а чтобы были счастливы – закусить комбой – тушеными водорослями, которые, по японским поверьям, приносят счастье.
Когда отяжелевшие от вина и яств гости утратили интерес к содержимому бутылок и фарфоровых блюд, появились музыканты, Раздались мелодичные звуки кото, бива и флейт. Гости запели свои любимые песни.
Веселье достигло разгара, и Ясудзиро понял, что присутствующие забыли о молодых. Он потихоньку окликнул Тиэко, сидевшую неподалеку, рядом с родителями.
Тиэко по движению губ догадалась, о чем просит Ясудзиро, и потихоньку выскользнула за дверь. Вслед за ней из-за стола поднялся и Ясудзиро…
Пир продолжался три дня, но упоенные любовью молодожены почти не замечали, что творится вокруг. Они не слышали ни тостов, произносимых в их честь, ни звуков сямисэнов, ни песен охмелевших гостей.
Всему бывает конец. Сначала закончилась свадьба, а еще через четыре дня подошел конец отпуска, пролетевшего как сон. Мысль о долгой разлуке с Тиэко терзала душу, но долг офицера императорского флота повелевал ему отправиться на авианосец.
Наступил день отъезда. Низко поклонившись родителям и жене, Ясудзиро вошел в вагон токийского экспресса. Хриплый гудок возвестил об отправлении. Плавный рывок – и хиросимский перрон с провожающими поплыл от летчика. А в ушах все еще продолжали звучать голос матери, просившей беречь себя, и шепот Тиэко, обещавшей подарить ему сына.
Равнодушный к людским судьбам, экспресс набирал скорость и уносил Ясудзиро все дальше и дальше от людей, которых он любил и которые любили его.
Глава пятая

1
Взлетев на гребень волны, Чарлз Мэллори оглянулся. Пляж был так далеко, что людей на нем пилот не различал. Подумал: «Пожалуй, пора возвращаться». Но его командир Роберт Харрис, держась за доску, продолжал плыть в сторону открытого океана. Чарлз наигранно бодро спросил:
– Боб, Фудзияму еще не видно?
Голова в голубой резиновой шапочке повернулась.
– Сейчас пойдем назад. Дождемся порядочной волны.
Через несколько минут подошел огромный вал с белопенным гребнем.
– Давай! – крикнул Роберт.
Приготовив доски, они развернулись лицом к берегу, ожидая приближения «девятого вала». Он подкрался, чуть слышно шипя пеной на гребне. Подхваченная валом доска едва не вырвалась из рук Чарлза. Изловчившись, он взобрался на нее и, балансируя, понесся к пляжу. Неподалеку, словно горнолыжник на дистанции слалома, скользил на доске Роберт.
– Ого-го-го! – закричал Чарли, приходя в неистовый восторг.
– Чудесно! – откликнулся Боб Харрис. – Жаль только, что берег подходит быстро.
Действительно, берег приближался куда быстрее, чем удалялся, когда они заплывали в океан. Уже слышался шум прибоя. При подходе к берегу приятели рассмотрели, какое чудовище оседлали они. Это был действительно девятый вал – исполин среди других волн, набегавших на Уайкики – фешенебельный пляж на Гавайских островах. Чарлз внезапно ощутил напряженность с долей страха – такое ему приходилось преодолевать на парашютных прыжках, перед тем как шагнуть за борт самолета. Он изготовился и, когда вал, подойдя к отмели, замедлил бег, а вершина его стала закручиваться, оттолкнулся от доски и нырнул в сторону. Вал обрушился на летчика многотонной глыбой и тут же завертел его, закружил, увлек в свое чрево. Чарлз не мог потом вспомнить, сколько времени продолжалось ошеломительное кувыркание в ревущем потоке. Когда его ударило спиной о песчаное дно, он изловчился, оттолкнулся изо всех сил ногами и вынырнул на поверхность. Но едва глотнул воздуха, как тело его подхватил откатывающийся от берега поток и увлек назад, на глубину, где закручивался очередной вал, к счастью меньших размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98