Попробуй соверши здесь подвиг!
– Не говори, Тора! Готовишься к вылету, волнуешься, концентрируешь всю свою воинскую доблесть, А вместо противника встречаешь каких-то трусливых зайцев, которые разбегаются и прячутся в джунглях при одном звуке наших моторов.
2
Но вскоре Кэндзи услыхал от Ясудзиро другое:
– Мой штурман Судзуки ухитрился подловить чью-то пулю в левое бедро. Пока я довез его до «Акаги», он чуть не истек кровью. Сейчас в госпитале лежит в тяжелом состоянии.
– Ну и как ты обходишься без штурмана? – поинтересовался Кэндзи.
– Два дня уже не летаю. Обещают дать в экипаж мичмана Нагосава. Знаешь его? Такой жирный. У него есть меткая кличка – Фугу. Он очень походит на эту крупную ленивую рыбу с ядовитыми потрохами.
– Ясудзиро, могу выразить тебе свое соболезнование. Я наслышан об этом навигаторе, с ним не хочет летать ни один, летчик.
– А что делать?
– Забери у кого-нибудь из своих летчиков штурмана, а ему отдай Фугу.
– Как-то некрасиво так делать. И не хочется разбивать слетанные экипажи. А этот тип у меня долго не задержится. Как только Судзуки поправится, так и прогоню его из отряда.
Когда мичман Нагосава появился в их отряде, он отнюдь не походил на полное собрание человеческих пороков. Просто в глаза бросалась его излишняя полнота, редкая среди тренированных пилотов.
Несколько дней Ясудзиро присматривался к новому штурману, но, кроме скупости, заставлявшей его держаться особняком, и неопрятности, столь не свойственной жителям Японских островов, не нашел в нем ничего особенного.
Метаморфозы начали происходить с Нагосавой сразу после посадки в кабину перед боевым вылетом. Застегнув летный шлем дрожащими пальцами, он засуетился, задергался и начал готовить навигационное снаряжение, роняя на пол карандаши и линейки.
– Что вы копаетесь? – спросил Ясудзиро, не дождавшись его доклада о готовности к заданию.
– А? Что? – переспросил Нагосава сдавленным голосом.
– Спрашиваю, готовы к полету?
– Да, да! – очнулся Фугу. Лицо его, искаженное напряженным ожиданием, было бледно.
«О боже! – подумал Ясудзиро. – Что же с ним будет под зенитным обстрелом? Не легкомыслие ли идти в бой с таким членом экипажа?»
Но поступила команда на запуск моторов, и предпринимать что-либо было поздно.
В воздухе от страха и напряжения Фугу поглупел еще больше. Он почти не понимал команд Ясудзиро. Глаза его смотрели бессмысленно, затравленно. А когда вышли на цель, бомбы он сбросил намного раньше, и они взорвались далеко в стороне и не причинили кораблю никакого вреда.
Ясудзиро от злости забыл все правила японской вежливости.
– Дерьмо вы, а не штурман, господин Нагосава! – сказал ему, не сдержавшись. Мичман промолчал, а может быть, и не расслышал. На обратном отрезке маршрута, когда основные страхи остались позади, Нагосава начал приходить в себя.
«Возможно, понюхав пороху, привыкнет?» – мелькнула надежда у Ясудзиро. Но процесс превращения Фугу в настоящего навигатора слишком затягивался.
Прослужив почти год в авиагруппе «Акаги», Ясудзиро понял, что не все летчики здесь храбрецы и истинные самураи. Попадались, вроде лейтенанта Микимото Комура, не слишком рвущиеся в боевые вылеты, но такие, как Фугу, вызывали у него отвращение своим животным страхом.
Казалось, неудачи, сопровождавшие мичмана Нагосаву, с приходом его в экипаж распространились на весь состав звена. Теперь редко какой вылет происходил без опасных отказов техники или поломок. Не везло и с выполнением заданий. То Фугу не мог вывести звено на цель, и самолеты долго находились в зоне зенитного огня, то так ухитрялся уклониться на маршруте, что потом только с помощью ведомых штурманов и самого Ясудзиро отыскивали «Акаги» и «падали» на палубу с сухими баками.
Однажды терпение Ясудзиро лопнуло. В тот день он летал на разведку кораблей противника в Яванском море. Фугу не смог точно вывести экипаж в заданный район. В поисках англо-голландского соединения кораблей пришлось долго ходить галсами, просматривая пустынную водную гладь. Выработав запас горючего, ушли домой ни с чем. Возвращались напрямик, через Макассар и Кендраи. В одном месте над джунглями их обстреляли, пробив в нескольких местах плоскость. По радио экипажу Ясудзиро приказали ускорить посадку, так как к району нахождения авианосцев подходила гроза. Малый остаток топлива заставил идти на авианосец в самых неподходящих условиях. На курсе захода темнела фиолетовая туча, ежесекундно распарываемая огненными клинками молний. Лезть в нее было равноценно самоубийству. Ясудзиро выполнил заход на малой высоте под облачностью, но все равно попал в ливневый дождь, ухудшивший видимость почти до нуля. «Мицубиси» порывами ветра швыряло с крыла на крыло. Слепили вспышки зеленых молний.
– Лучезарная Аматерасу, почему ты так сердита? Избавь нас от необузданного гнева стихии, – молился Ясудзиро, выводя самолет в створ посадочной палубы по радиопеленгам. Ждать помощи у обалдевшего от страха Фугу не приходилось. В самые трудные минуты он отключался. Ясудзиро несколько раз в ярости пнул его ногой: – Рассчитывай курс, собака! Сейчас пристрелю!
На счастье, осадки прекратились, и Ясудзиро удалось посадить самолет. Но испытания на этом не закончились: во время обстрела был пробит пневматик колеса, и «97» так резко повело в сторону спущенной камеры, что Ясудзиро чудом удалось удержать самолет от столкновения с палубными надстройками.
Выйдя, из кабины, Ясудзиро снял мокрый шлемофон и, расстегнув ворот комбинезона, подставил влажную грудь под тугую струю встречного ветра.
Так стоял он несколько минут, приходя в себя от сумасшедшего полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98