– Одевайся! – угрюмо приказал он. Лицо его застыло маской, в глазах билась тоска неутоленного желания.
– Дьюк… – В звенящем голосе Тины была мольба, но Дьюк, казалось, ничего не услышал или не понял.
– Ради Бога! Я ведь только человек, Тина! Оденься, прежде чем я… – Он замолчал, глотнув воздух, резко повернулся и быстро ушел в другой угол номера.
Она смотрела, как он подошел к бару, сорвал пробку с бутылки виски и, наполнив стакан, заметно дрожащей рукой поднес его к губам. Он сделал несколько небольших глотков, потом покачал головой и залпом, в один прием, допил остатки.
– Вот эта дверь ведет в ванную. Можешь ею воспользоваться, не стесняйся. – Эти слова он произнес каким-то бесцветным, мертвым голосом, стараясь не глядеть на нее.
Что же, такой исход дела, пожалуй, лучший из возможных. Теперь Дьюк никогда и ни за что больше не получит ее, как бы ни старался добиться этого. Зато у него будут новые воспоминания на всю жизнь, воспоминания, обжигающие болью, словно раскаленный уголь. Все кончено, между ними ничего нет…
Тина одевалась механически, словно заводная кукла. Взяв сумочку и заколки, она вошла в ванную, чтобы навести последние штрихи. Выйдя оттуда, она чувствовала себя живым манекеном, ее янтарные глаза угасли. Чувства вспыхнули и сгорели дотла, оставив лишь горстку серого пепла. Прах, и больше ничего. Больше здесь ей ждать нечего.
Дьюк, ссутулившись, молча разглядывал вид из окна. Его глаза тоже потускнели, словно глаза мертвой рыбы, он как будто постарел сразу на много лет.
– Прости меня. – Эти слова сорвались с губ Тины безо всякой задней мысли. Да и вообще, почему она должна просить у него прощения? И, главное, за что?
Он обернулся. У нее болезненно сжалось сердце, едва она увидела его опустошенный, застывший взгляд. Побледневшие губы Дьюка дернулись в попытке иронически улыбнуться.
– Тебе не за что просить прощения. Ни о чем не жалей. Я просто лишний раз убедился в том, что знал уже давно. Мы с тобой не пара.
– Но тогда зачем ты все это затеял?
Он пожал плечами.
– Нетрудно самому себя обмануть… особенно когда чего-то очень сильно желаешь.
Она покачала головой.
– Я не понимаю тебя, Дьюк.
– Я и сам порой себя не понимаю.
Вот так ответ! Тина состроила гримаску недоверия. В ответ Дьюк помрачнел и поглядел на нее с откровенной ненавистью.
– Ладно, покончим с этим, – хрипло сказал он, но по выражению его лица было понятно, что бы он хотел сказать на самом деле. Он махнул рукой в сторону накрытого стола. – Может, хочешь перекусить?
– Нет уж, спасибо, не надо. – Оставаться на ланч после того, что произошло, казалось Тине совершенно невозможным. Да и в тоне, которым Дьюк сделал это приглашение, звучала только формальная вежливость, и ничего больше. – Нам больше нечего друг другу сказать, Дьюк. Я, пожалуй, пойду.
Он не стал спорить. Все было кончено, и продолжать высекать искры не имело больше смысла.
– Я провожу тебя до такси, – предложил он.
– Нет. Этого совсем не нужно. – Тина почувствовала, как в уголках глаз закипают дурацкие слезы. – Я сама дойду. Прощай, Дьюк.
– Что же, финита ла комедиа, – тихим голосом произнес он.
Это была цитата из оперы Леонкавалло «Паяцы» – слова из финальной сцены, где главный герой, шут, своей рукой убивает любимую, но неверную жену.
Тина подумала, что и Дьюк по натуре убийца, разрушитель. Он убил ее чувство. Или, может быть, он имел в виду, что это она убила его чувство?
Тина глядела на него еще одно мгновение, но, что ни говори, а правда есть правда. Пьеса закончена. Драма – с ней и Дьюком Торпом в качестве главных героев. Пора опускать занавес.
Она вышла, не сказав ни слова, громко хлопнув дверью, словно отрубив за собой все прошлое. Однако ее преследовало ощущение, что до конца жизни ей так и не удастся избавиться от воспоминаний об этом страшном дне.
5
По дороге домой Тина чувствовала себя словно робот; она как будто ослепла и оглохла, утратила способность понимать окружающее. В таком оцепенении она добралась до дверей своего коттеджа. Только дома, в привычной обстановке, это ощущение начало мало-помалу отпускать ее.
Молодая женщина присела к столу и начала механически перебирать выкройки платьев к свадьбе Дженни. Ее взгляд равнодушно скользил по их линиям, не останавливаясь ни на секунду. Сейчас она просто была не в состоянии ни о чем думать – ни о чем, кроме произошедшего сегодня.
Из их связи с Дьюком все равно ничего бы не получилось – Тина постоянно возвращалась к этой мысли. Из нее просто не могло ничего получиться, во всяком случае, ничего хорошего. Надо постараться забыть о прошлом, забыть об этом человеке и перестать терзать себя. Но не так-то просто это сделать…
«Мы с тобой два сапога – пара». Эта фраза вновь и вновь прокручивалась в ее мозгу, терзая Тину невыносимой болью. Она с тоской признавалась себе, что Дьюк прав – у них действительно слишком много общего: взгляд на мир, отношение к работе, склад души. Этого же вполне достаточно, чтобы они могли стать отличными партнерами, друзьями, любовниками.
Но не супругами.
Дьюк откровенно дал понять, что супружество не входит в его планы. Смешно думать, что причиной его отказа была ее давняя связь с Брейди, ревность к нему.
Возможно, Дьюк хотел большего, чем просто коротенькой интрижки, – теперь до Тины стал доходить смысл его слов. Да, скорее всего, это именно так. Но слишком сильна была обида, память о долгих одиноких годах без любви, чтобы она так легко, в первый же день после разлуки, согласилась на эту связь. Рано или поздно перед ними все равно бы встала проблема – жениться или нет, а исход ее был ясен для Тины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44