– Мне не нужно было этого делать, Энн. Он был прав, мне надо было остаться и ждать его. Но я не жалею, что пришла сюда. Мне удалось увидеть, что все-таки существуют на свете настоящая любовь и самопожертвование.
– Да, понимаю, – пробормотала Энн. – Ведь об этом по сути все его пьесы, правда?
Обе погрузились в молчание. Тина тосковала от мысли, что никогда не сумеет занять место жены Дьюка. А затем поняла, что, как и обещала Дьюку, молится за нее.
Время тянулось так медленно, что секунды казались минутами, а минуты – часами. Мимо прошла немолодая пара в трауре. Мужчина крепился из последних сил, его лицо было растерянным, женщина плакала, не пряча слез.
– Это ее родители, – тихонько прошептала Энн.
Мысли Тины вернулись к тому, что должно произойти в комнате в дальнем конце коридора, к боли и отчаянию, переполнявшим Дьюка. Она так и не сумела заставить себя посмотреть на часы, не желая знать точный момент, когда жизнь уступит место смерти. Только мысленно бормотала полузабытые слова заупокойной молитвы.
Звук приглушенных рыданий разорвал ужасающую тишину. Родители снова прошли мимо со склоненными головами, направляясь в обратную сторону. Муж тщетно пытался утешить жену, но сам глотал предательские слезы.
Все кончено, оцепенела Тина. Ничто теперь не способно изменить судьбу. Но не станет ли кончина жены Дьюка концом и их отношений с ней, с Тиной? Не станет ли эта смерть и смертью их любви?
Тина поднялась, желая почтить скорбный миг, когда Дьюк навеки расстанется с преданно любимой им женщиной. Она не знала, зайдет ли он за ними или, ослепленный горем, пройдет мимо, как ее родители. Энн молча стояла рядом, поддерживая ее под руку. В безмолвии проходили секунду и минуты. Наконец по коридору зашелестели медленные шаги. И на пороге появился Дьюк.
Тина ужаснулась, каким старым, смертельно бледным стало его лицо.
– Все кончено, – произнес он. В его голосе звенели сдерживаемые слезы.
Словами чувств не выразишь. Тина так и не осмелилась ничего сказать ему, только глядела со скорбью и сожалением.
Энн же шагнула вперед, протягивая руки. Дьюк двинулся навстречу ей и обнял, прижав к своей груди.
– Спасибо, мой старый друг, – едва смог выговорить он. – Хорошо, что ты приехала, но ничем помочь мне не сможешь.
– Береги себя, Дьюк, – прошептала Энн, а после короткой паузы подняла голову и с чувством добавила: – Ты всем нам нужен. – Затем она еще раз обняла его и сказала: – Если я ничем не могу тебе помочь, то я пойду.
– Если можешь, окажи мне услугу.
– Все, что угодно!
– Присматривай за Тиной. Ради меня…
– Сделаю все, что смогу.
– Я уверен в этом.
Тина почувствовала, как бледнеет. У нее закружилась голова, слегка затошнило. Понять, что хотел сказать Дьюк этой просьбой, было нетрудно. Он не собирается возвращаться к ней.
Дьюк отпустил Энн и обернулся к Тине. Он не сделал ни шага к ней, не пытался ее обнять – только взял обе ее ладони и положил себе на грудь. Тина подняла голову, стараясь не отводить глаз, и поймала взгляд Дьюка. Там дрожала невыносимая боль, мольба о понимании.
– Я должен побыть один, Тина.
– Конечно, – согласилась она, прикусив губу в попытке сдержать слезы.
– Я должен смириться, прочувствовать все, что произошло… так много всего. Необходимо все начать заново. Когда я найду слова, которые захочу сказать тебе, то напишу.
– Я буду ждать.
– Как ты назвала нашего сына?
– Алан… Алан Патрик…
– Прекрасное имя.
– Мне тоже так кажется.
– И ты прекрасна. – Он наклонил голову, и их губы соединились в нежнейшем поцелуе, теплом, ласковом, добром, но без малейшего намека на чувственное желание.
Он отпрянул, выпустил ее руки и отвернулся.
– Дьюк…
Он с трудом повернулся и поглядел на нее. Тина залилась краской, устыдившись желания узнать больше, чем он мог сказать прямо сейчас.
– Как ты думаешь, сколько это займет времени?
Безнадежное и усталое выражение его лица само по себе было ответом на ее вопрос.
– Не знаю, Тина. Действительно не знаю. Но я не заставлю тебя ждать слишком долго. Верь мне. Как только все уляжется, я сразу напишу тебе.
Он сказал все, что собирался. Тина большего и не просила. Она стояла, словно окаменев, скованная ощущением неизбежной потери. Он уходил, и каждый шаг по коридору уносил его вспять, в черное, ледяное одиночество, из которого она когда-то его вырвала.
Энн решительно подошла к ней и взяла под руку.
– Молодым мамашам требуется уход, – заботливо шепнула она. – Я пообещала Дьюку приглядывать за тобой. Поехали скорее домой.
19
Прошло почти три месяца, прежде чем Тина получила известие от Дьюка. Она ни на минуту не забывала о нем, но решила ждать сколько потребуется, не бунтуя и не ропща на судьбу. Сейчас ее вмешательство только могло все испортить. К тому же у нее был крошка Алан, не дававший ей времени для скуки и отчаяния.
И тут неожиданно пришла бандероль от Дьюка.
Бандероль, а не письмо.
Тина с изумлением уставилась на почтовый штемпель. Отправлено из Ирландии, а не из Америки. Энн как-то рассказывала, что его семья живет в Ирландии – престарелая мать, отказывающаяся покинуть родной дом, брат и еще какие-то родственники.
С внезапным беспокойством Тина открыла бандероль. Оттуда выпала стянутая резинкой толстая пачка бумаг – судя по всему, рукопись, возможно, новая пьеса. После того как они с Дьюком сошлись, это была первая написанная им драма. К одному листку была подклеена записка.
Дорогая Тина. Сожалею, что так долго заставил тебя ждать. Мне было трудно подобрать подходящие слова. Так много надо было выразить. Надеюсь, ты все поймешь, когда прочтешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44