Я перееду на этаж ниже. А вы отныне будете жить с мужем.
Я снова ударилась в слезы.
– А теперь что? – всполошилась моя верная камеристка.
– Я… Урсула, я так счастлива… – выдавила я и снова обняла ее. – За что Небеса подарили мне такое счастье?
– Вы безнадежны! – засмеялись Урсула, высвобождаясь из моих объятий. – Только Небеса знают, почему они решили удовлетворить ваше сердечное желание. Кто знает, может быть, в один прекрасный день ваши потомки спасут мир? Ладно, хватит глупостей. Вы должны хорошенько подготовиться к венчанию. Начнем с ванны. – Она достала из одного сундука полотенца, из другого – чистое белье, вынула из шкатулки с румянами и мазями гребешок и повела меня вниз, в парную ванную с низким потолком, находившуюся рядом с проходом на кухню.
Урсула застелила деревянную кадку льняными полотенцами и заполнила теплой водой, и я заняли свое место на низкой скамейке. Когда я как следует отмокла, она протерла меня губкой, смоченной в травяном настое, а потом сполоснула. После ванны она тщательно вытерла мои волосы и накинула на меня шерстяной халат. Потом я прилегла в обнесенном стеной саду, повернувшись лицом к солнцу, и чуть не уснула. Но Урсула времени даром не теряла: вскоре она пришла, объявила, что волосы высохли и пора переходить к следующему этапу.
По дороге к себе мы обнаружили, что суета в замке достигла предела. Хриплый голос садовницы, распекавшей мальчишек, которые плели гирлянды из цветков вишни и белых роз, был слышен на весь коридор:
– Прекрати сейчас же, дурак, так ты оборвешь все лепестки! Оливер, ты все делаешь правильно, но слишком медленно, а у нас нет времени. Торопись, торопись!
В кухне служанки таскали туда и сюда дымившиеся горшки, а поварята с бешеной скоростью рубили овощи. Их ножи лихорадочно стучали по длинным деревянным столам; ведра с фасолью и луком доставляли главному повару, зычно командовавшему своим помощникам:
– Больше соли! Нет, меньше! Поставь сюда… нет, туда! Руби тоньше… нет, не так! Они что, собрали всех деревенских идиотов и прислали их ко мне?
Поднимаясь на третий этаж башни, мы сталкивались с запыхавшимися горничными, тащившими горы белья, и тяжело отдувавшимися слугами, доставлявшими на кухню хворост и продукты. Пажи выметали старый камыш, слуги полировали окна и вытирали пыль в углах и нишах. Снаружи тоже доносились шум и гам. Плотники сколачивали скамьи и столы для праздничного пира. Стук молотков перемежался скрипом: садовники тащили по гравию каменные цветочные вазы.
– Осторожно! – крикнул кто-то. Сразу вслед за Криком последовал звон, после чего послышались проклятия.
Прозвучавшие вдалеке трубы сообщили о приближении гостей, прибывших на свадьбу; ржание лошадей и звук голосов во дворе свидетельствовали о приезде других. Пока гости радостно приветствовали друг друга, грумы бегали взад и вперед, уводя лошадей.
Кое-кого я узнавала, потому что за проведенные Рейби три недели познакомилась со многими родственниками и близкими друзьями Джона. Мое возбуждение достигло предела.
– Посмотри, Урсула, это герцог Йорк и его герцогиня, их сын Эдуард, с которым я познакомилась и Вестминстере, худенький светловолосый второй сын по имени Эдмунд… и малыши тоже… Посмотри, как самый маленький цепляется за юбки сестры – должно быть, это Дикон… А вот и лорд Болтон со своей леди… и Коньерсы. Урсула, я обожаю Коньорсов!
– Стойте спокойно, Исобел. Как я вас накрашу, коли вы все время вертитесь?
Я пыталась ей не мешать, но то и дело косилась в окно. А вдруг приедет сама королева? Она обещала прибыть, но я в этом сомневалась. Маргарита не рискнула бы появиться на территории йоркистов. Да же после «дня любви».
– Исобел… – нарушил мои мысли голос Урсулы. – Пора надеть сорочку.
Тонкий лен нежно коснулся моего обнаженного тела, туфли из мягкой позолоченной кожи были легкими, как перья лебедя. Потом Урсула занялась моей прической. Она развязала ленты, с помощью которых пряди волос превращались в кудри, распустила локоны вокруг лица и вплела в них хрусталинки и крошечные бутоны белых роз. Я украдкой полюбовалась лежавшим на кровати свадебным платьем из белого шелка, отороченным горностаем и расшитым золотом. Рядом с ним висел венок из цветков вишни и белых роз. К нему была прикреплена фата, украшенная золотистыми кружевами, хрусталем и сверкающим жемчугом; ее следовало надеть последней.
– Дорогая миледи, теперь можно надеть платье.
Тут у двери прозвучали голоса, известившие о прибытии матери Джона, графини Алисы Монтегью, которая пришла с дочерьми, чтобы помочь мне одеться и проследить за последними приготовления ми. Но свекровь вошла в мою комнату одна; сестры Джона и камеристки остались в прихожей. Урсула быстро набросила мне на плечи шерстяной плащ, чтобы я не стояла в одной сорочке.
– Мадам… – сказала я и сделала реверанс. Мы всегда обращались друг к другу официально. Я еще плохо знала ее и не была уверена, что она не чувствует ко мне неприязни. Может быть, она недовольна тем, что ее муж заплатил за мою руку такие большие деньги? Может быть, ей не нравится, что я из лагери ланкастерцев? Может быть, я недостаточно знатна для их аристократического семейства, ведущего родословную от европейских королей, бывших наследниками самого Карла Великого? Я боялась ответов, потому что очень тосковала по своей матери и надеялась, что графиня заменит мне мать. Но у этой женщины уже было полдюжины дочерей, и она не нуждалась еще в одной.
– Идеально, – сказала она Урсуле, осмотрев мое лицо у открытого окна, и жестом велела мне повернуться. – И прическа отличная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126