с великолепного купола спустился ангел в одеянии из белого шелка, расшитого серебром, благословил короля Эдуарда IV и пожелал нам спокойной ночи.
На следующее утро праздник продолжился, а днем Эдуард сделал своего брата Джорджа герцогом Кларенсом, а маленького Дикона – герцогом Глостером. Перед отъездом я услышала, как Эдуард пообещал Дикону подарить ему золотую подвязку.
– Дикон, ты получишь подвязку, – прошептал он, – как только я смогу за нее заплатить.
Мы получили огромное удовольствие и, усталые от празднований, отправились на север, надолго забыв о зловещем предзнаменовании Избиения младенцев.
Весь остаток года после коронации Эдуарда я наслаждалась покоем, которого не испытывала за все время своего замужества. Самой приятной новостью этих месяцев была весть о смерти французского короля Карла VII, кузена Маргариты Анжуйской. С его потерей Маргарита лишилась французской поддержки – по крайней мере, на время. Сын Карла, новый король Людовик XI, ненавидел отца и всегда выступал на стороне его врагов. Он заключил посланцев Маргариты в тюрьму, а ее друга де Брезе отправил в самую мрачную из своих темниц. Людовик очень боялся лишиться престола, и его можно было убедить сменить политику. Уорик решил женить Эдуарда на французской принцессе. Однако, судя по доходившим до нас вестям, король Эдуард, опиравшийся на поддержку английских купцов, предпочитал династическому союзу с Францией торговый союз с Бургундией. Я этому радовалась. Джону не пошло бы на пользу, если бы его кузен и король привел в страну еще одну француженку.
В ноябре прибыл гонец от Нэн, которая жила в своем замке Миддлем. Она писала, что бедная графиня Алиса быстро угасает. Я взяла детей и отправилась прощаться со свекровью. Когда дочери Уорика Анна и Белла бросились ко мне с распростертыми объятиями, я обрадовалась, но при виде графини ощутила глубокую печаль. Мод снова вышла замуж и была счастлива со своим третьим мужем, сэром Джервасом Клифтоном, но графиня оставалась такой же безутешной, как в тот миг, когда до нас дошла новость о случившемся в Уэйкфилде.
– Сколько времени она находится в таком состоянии? – спросила я Нэн.
– Несколько месяцев… Я давно потеряла счет, – ответила она.
Свекровь отказывалась от еды и исхудала так, что от нее остались кожа да кости. Когда-то она не могла уснуть, а теперь все время лежала в забытьи, не открывая глаз. Я подошла к кровати, на которой лежала графиня Алиса, неподвижная, как труп. Ее седые волосы рассыпались по подушке, лицо было искажено болью – то ли телесной, то ли душевной. Я притронулась к ее руке; та была холодной как лед. Потом я наклонилась и поцеловала графиню в морщинистый лоб. Она не пошевелилась, но до меня донесся стон, срывавшийся с ее губ вместе с дыханием, не имевший ни начала, ни конца и стихавший незаметно, как ветерок, колышущий хлебное поле.
– После смерти графа и Томаса прошел почти год, – сказала я, гладя ее по щеке. – Она уже не оправится, верно?
Нэн встретила мой взгляд, и я увидела в ее глазах собственную скорбь.
– Нет… Она тоже умерла в Уэйкфилде, – ответила графиня Уорик, глядя на неподвижную фигуру, в которой еще теплилась жизнь.
Я в последний раз поцеловала мать Джона, услышала ее вздох и прошептала:
– Я всегда буду помнить вашу доброту и все хорошее, что вы для меня сделали…
Вечером в Миддлем неожиданно примчался Уорик и ослепил всех своим светом, как упавшая с небес звезда.
Нэн суетилась вокруг, пытаясь исполнить любой его каприз. Вино лилось рекой; мы провели вечер, лакомясь свининой, павлином и лебедем. Даже нищие у дверей не остались внакладе, ибо у Уорика был обычай разрешать каждому унести сколько еды, сколько умещалось на лезвии ножа. А беднягам, у которых даже своего ножа не было, позволялось наедаться до отвала. Подкрепившись, они уходили и славили имя Уорика по всей земле; его знали даже в далекой Богемии. Уорика проздали Делателем Королей, потому что он сверг Генриха и посадил на трон Эдуарда.
Вечер был хорош всем, кроме одного: рядом со мной не было Джона. Он оставался на севере. Уорик передал мне от него привет и послание.
– Джон должен собрать шотландских дворян с границы и доставить их в Йорк. Там они встретятся с представителями Эдуарда и составят мирный договор. Он велел передать на словах, что очень скоро навестит тебя.
– Папа, почему ты снова уезжаешь? – со слезами на глазах спросила его маленькая Анна.
– Детка, мне нужно вернуться в Лондон и поговорить с французским послом, – ответил Уорик, погладив по голове девочку, сидевшую у него на коленях. – Я хочу женить нашего храброго короля Эдуарда.
– Серьезно? – не удержалась я. – И на ком же хочет жениться король Эдуард?
– Эдуард? Он слишком занят своими шлюхами, чтобы думать об этом. Я все решу сам, – заключил Уорик. – Я собираюсь заключить мир с Людовиком Одиннадцатым и скрепить его браком с французской принцессой, чтобы Франция больше никогда не оказывала помощи анжуйской суке.
Меня поразило то, как Уорик говорил о короле. Интересно, что подумает Эдуард, когда узнает о матримониальных планах Уорика? По моей спине пробежал холодок. Взошедшее солнце было сияющим, но внезапно будущее показалось мне туманным и покрытым тенью.

ЙОРКИСТСКАЯ АНГЛИЯ 1462-1471
Глава девятнадцатая
1463 г.
Я обвела взглядом особняк нашего манора Ситон-Делаваль и осталась довольна. Мимо окон летел легкий снежок, сквозь щели в ставнях пробивались яркие солнечные лучи, освещая большой зал, украшенный лентами, зеленью и ягодами в честь Рождества и нового, 1463 года. В камине, обогревавшем зал, потрескивали дрова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126