Их суеверие превращало его в подобие божества. Принимая следствие за причину, они полагали, что Пиццигини по своей воле посылает хороший или плохой урожай, и в случае удачного предсказания побуждали его щедростью своих даров ублажить их еще и на следующий год.
Напротив, если пота было мало, никаких подарков карлик не получал.
Ленивому и развращенному Пиццигини очень нравилось пользоваться благами, стоившими самому ему столь малого труда. Всякий раз, когда кровь в достаточном количестве заливала его белье и постель, дары, посылавшиеся ему со всех уголков края, давали ему возможность жить целый год в покойной и пышной праздности. Но будучи слишком слабовольным и непредусмотрительным, чтобы откладывать что-то на черный день, после каждого слабого кровопотения он впадал в нищету.
Как-то раз весной, накануне ожидаемого всеми дня, перед тем как улечься в кровать и претерпеть свое лихорадочное потение, он спрятал в постели нож, дабы при необходимости помочь природному явлению.
И вышло так, что у нашего уродца тело лишь чуть-чуть увлажнилось. На лице его едва можно было заметить несколько красных капелек. Страшась грозящих ему долгих месяцев голодной жизни, он схватил нож и, делая вид, что извивается от жара, нанес себе на руки, ноги и туловище глубокие порезы, не вызвав при этом подозрений у наблюдавших за ним крестьян.
Кровь стала заливать белье к великой радости всех стоявших у кровати. Но раненый карлик уже не мог остановить кровотечение. Обрадованные же крестьяне оставили его истекать кровью в полумертвом состоянии и поспешили известить весь люд, что никогда еще, просто-таки никогда, красный пот не выделялся столь обильно.
Пиццигини удостоился необычайно хороших и многочисленных подношений, хотя сам он страшно ослабел, исхудал и едва передвигался, пугая всех мертвенной бледностью.
Однако в тот год разразилась небывалая засуха и жестокий голод воцарился повсеместно. Впервые предсказания недомерка не сбылись.
Те, кто наблюдал за карликом во время его кровепотного приступа, почуяли подвох и усомнились в его мнимых лихорадочных дерганьях, а усомнившись, заставили его показать свое тело и обнаружили на нем рубцы от им самолично нанесенных себе ран.
Весть об обмане вызвала огромное возмущение и презрение к плуту, выманившему себе прекрасные дары и тем самым еще больше усугубившему нищету народа.
Но все же людское суеверие предохраняло Пиццигини от каких-либо грубых нападок, и люди ничего не предпринимали против этого своеобразного идола, который, по единодушному мнению, мог еще принести в будущем немало пользы крестьянину. Было решено лишь отныне более тщательно следить за явлением алого пота.
Тем временем карлик, посмеиваясь исподтишка, продолжал бессовестно и на виду у всех тратить нажитое обманом, тогда как весь край был близок к агонии.
Бледность его и истощение достигли при этом крайних пределов, и он предавался своим непрекращающимся оргиям, словно какой-то призрак.
На следующий год, когда подошел обычный весенний срок, Пиццигини улегся, как положено, на кровать, но уже под неусыпными взорами окружавших его людей. Напрасно, однако, все ждали появления кровавого пота. Пораженный малокровием со времени того страшного кровопускания, плюгавый человечек оказался теперь неспособным на новую демонстрацию своего странного феномена, который до сих пор проявлялся регулярно, хотя и с разной силой.
Карлик не получил никаких подарков.
Четыре месяца спустя необычайно богатый и обильный урожай показал всем никчемность карлика как предсказателя.
Обреченный на одиночество и презрение Пиццигини, собственноручно зарезавший курицу, несущую золотые яйца, жил с тех пор в беспросветных лишениях, ибо кровь его так и не восстановилась и никогда больше ежегодное кровопотение не возобновлялось.
№ 5. Сюжет из мифологии о том, как изнуренный от усталости Атлант, сбросил однажды небесную сферу со своих плеч, чтобы тут же, подобно закапризничавшему ребенку, со страшной силой пнуть ногой ненавистное бремя, нести которое он был обречен вечно. Пятка его угодила прямо в Козерога, чем и стали объяснять впоследствии чрезвычайную несуразность фигуры, образованной после такого удара звездами этого созвездия.
№ 6. Случай из жизни Вольтера, почерпнутый из переписки Фридриха Великого.
Осенью 1775 года пресыщенный славой восьмидесятилетний Вольтер гостил у Фридриха в замке Сан Суси.
Как-то два друга прогуливались вблизи королевской резиденции, и Фридрих с восхищением внимал увлекательным речам своего выдающегося спутника, а тот, войдя в раж, остроумно и пылко излагал свои бескомпромиссные антирелигиозные воззрения.
Так, в беседе, друзья забыли о времени, и закат солнца застал их в чистом поле. Как раз в этот момент Вольтер разразился особенно резкой тирадой против старых догм, с которыми он так долго боролся. Вдруг он умолк на средине фразы и застыл на месте, охваченный сильным волнением.
В нескольких шагах от них совсем еще юная девушка опустилась на колени, заслышав доносившийся от часовенки звук далекого колокола, звавшего на молитву. Сложив руки и обратив лицо к небу, девушка громким голосом и с чувством молилась, даже не замечая двух незнакомцев, – так далеко, в края мечты и света, стремительно уносил ее восторг.
Вольтер глядел на нее с невыразимой тоской, отчего его худое лицо стало еще более землистым, чем обычно. От сильного волнения черты его судорожно сжались, и при звуке священных слов услышанной им рядом молитвы с уст его бессознательно, словно песнопение, сорвалось латинское слово «Dubito» – «Я сомневаюсь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82