А как удастся ему отличить подлинный слиток от множества ему подобных?
Вынув без особого труда длинный камень, наполовину торчавший из отдельно лежавшей глыбы зеленого мрамора, Курмелен высвободил подходящую полость, в которую точно вошел драгоценный тяжелый предмет, ставший теперь похожим на остальные куски золота, как бы оправленные в офиты со всех сторон пещеры.
Но такая неузнаваемость слитка лишила бы возможности взойти на царство и саму Элло, которой однажды, перед тем как придать ему форму царского венца, предназначенного для ее чела, пришлось бы доказать народу с помощью неопровержимого знака его почти божественное происхождение.
Острием кинжала Курмелен, все так же по велению Жуэля, начал писать на основании зеленой глыбы, стараясь оставлять на мраморе лишь едва заметные знаки.
Испокон веков цари Керлагуэзо подписывали важные документы не своим именем, а словом Ego – «Я», усиливавшим их авторитет и делавшим из каждого на время его правления высшее «я», начало и конец всего. Однообразие этого краткого слова восполнялось особенностями почерка и датой, которые только и указывали на конкретного властителя.
Без колебаний решив использовать привычную подпись, Курмелен нацарапал свое Ego, затем дату и сразу же засыпал написанное тонким слоем песка. Благодаря этой последней предосторожности царя, который, зайдя в пещеру, специально направился в самое темное ее место, для любого нового искателя, если бы тому каким-то неведомым способом посчастливилось произнести правильное заклинание, становилось почти невозможно найти знак.
Курмелен произнес после этого пять заветных слов, решетка открылась, чтобы выпустить его, и вновь захлопнулась.
По возвращении царь объявил при всем народе, хотя и не раскрывая подробности, что расплавленная корона была укрыта им в горе Зеленый Горб, магическое заклинание для проникновения в которую ему открыл во сне сам Жуэль. Народ, чтобы быть уверенным в своем будущем, должен был знать, что скрытое в надежном месте священное золото, возможная утрата которого повергла бы его в таящее в себе угрозу отчаяние, было по-прежнему готово подтверждать право на власть грядущих царей.
Чувствуя приближение объятий смерти, Курмелен спешно завершил наказы Жуэля, который вместе с прочими советами предписал ему взять себе без опасений главным наперсником некоего Ле Кийека, бывшего придворным шутом.
Кривой и уродливый, чтобы сделать еще более смешной свою персону – предмет всеобщих насмешек, Ле Кийек всегда одевался в розовое, как самый кокетливый из щеголей, но обладая острым умом, да и вообще не имея привычки лезть за словом в карман, прятал под личиной паяца честную и добрую душу, искренне преданную царю.
Курмелен сперва подивился такому выбору, но поразмыслив, восхитился мудростью Жуэля. Ле Кийек был, конечно же, более надежным доверенным лицом, чем кто-либо другой, ибо его уродство и положение всеобщего посмешища делали его в глазах всех недостойным стать избранным хранителем великой тайны, а значит, ему нечего было опасаться насилия или угроз с целью заставить его говорить.
Царь открыл шуту слово в слово волшебное заклинание, место, где лежал драгоценный слиток и где была поставлена подтверждающая подпись. Когда наступит время действовать, Элло, извещенная как дочь царского и божественного рода одним из небесных знаков, недоступных простым смертным вроде Ле Кийека, сама придет к кривому за тайной. Только в этот день, так как невольное проявление интереса или благоволения могли преждевременно вызвать подозрения окружающих, странный наперсник будет указан девушке таким способом, о котором не должен был ничего знать и сам Ле Кийек, которому отныне предстояло просто долго ждать. Отпустив шута, Курмелен нашел в игрушках дочери одетую в розовое марионетку и вырвал у нее глаз.
Когда царица Плевенек была беременна, она собственноручно расшила роскошную синюю подушку, на которой, как ей хотелось, лежало бы рядом с ней на постели ожидаемое ею дитя, пока она не оправится после родов. Курмелен всегда пытался внушить Элло почтение к этой реликвии, которой ее бедная мать, унесенная смертью, так и не смогла воспользоваться. Распоров часть шва, он засунул марионетку в самую середину пуховой набивки, а потом приказал камеристке зашить случайно сделанную им, как он сказал, прореху.
Царь поведал затем Элло, предупредив ее сначала, что разговор этот нужно сохранить в тайне ото всех, что в синей подушке ее ждет подарок, но достать его оттуда она должна, только дождавшись наказа с небес.
До самого конца Курмелен лишь следовал во всем повелениям Жуэля, не уставая восхищаться его мудрой прозорливостью. Поскольку небесное извещение снизойдет к принцессе только, когда она достигнет возраста, в котором сможет противостоять своим соперникам, Элло должна будет найти в подушке, которой не грозила опасность затеряться, ввиду ее августейшего происхождения, некий символ в странном подарке, сделанном взрослой девушке в виде простой незамысловатой игрушки. Рано или поздно марионетка в розовом одеянии и с одним глазом обязательно приведет ее напряженно работающий ум к шуту Ле Кийеку, которого ей и нужно будет расспросить. Кроме того, если родственные принцы в своих гнусных поползновениях вырвали бы у еще не подросшей и слабой Элло тайну синей подушки (хотя у них и не было бы причины настаивать, видя, что предмет этот сверху цел) и даже столь важное признание о небесном знаке, то, когда из густого пуха был бы извлечен не вожделенный документ, а странная смешная кукла, столь подходящая возрасту ее новой хозяйки, то это приняли бы за нежный каприз отца, желавшего подчеркнуть значение своего подарка непредвиденным и необычным местом, в котором он был укрыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82