А как хорошо было выкупаться в сонной, еще не успевшей остынуть за ночь реке; босиком пробежаться по росистой траве за ушедшими к лесу коровами; попить чайку с земляникой у костра под могучим вязом.
В ненастную погоду, когда лили надоедливые дожди, он любил посидеть в шалаше, послушать рассказы деда Макара или старого егеря Никанора. Никанор жил в Заречье за сторожа, но промышлял рыбой, поставляя ее к столу хозяина, а по весне и осени добывал дичь. Он, как всякий рыбак и охотник, любил рассказывать про свои былые успехи. А так как других слушателей, кроме пастухов, не было, Никанор большую часть времени проводил в шалаше у Макара. Егору неплохо жилось со стариками: он чувствовал себя вольготно, отдыхал душой.
Но неожиданно случилась беда. Как-то после дождика дед Макар направился к озеру драть лыко для лаптей. Было тихо. Воздух был пропитан запахами трав, мокрой коры и прелой листвы, отчего клонило в сон. Егор, набегавшись за день за коровами, прикорнул у старого вяза. Вдруг от озера донесся испуганный голос деда:
– Егор, Егорша, скорей!
Этот крик услыхал и Никанор. Оба они бросились в кустарник и увидели деда Макара лежащим на траве с разутой и сильно вздувшейся ногой.
– Змея проклятая укусила, сил моих больше нет… Христом-богом прошу, хоть волоком дотащите до перевоза…
Деда Макара свезли в город, в больницу, а вместо него в пастухи прислали бывшего церковного звонаря, пьяницу Онуфрия. Тщедушный, с маленькой головкой, с черными злыми глазками, он очень походил на хорька. Онуфрий сразу невзлюбил Егора и стал придумывать для него поручения, одно другого замысловатей и коварней. То велит выбрать у Никанора из морд рыбу, свезти ее на тот берег в кабак и обменять на водку. То прикажет выдаивать коров, а молоко продавать плотогонам или относить в каменный карьер рабочим. Он всячески изощрялся в изобретении способов добывания денег на водку. А напившись, нередко бил Егора.
Егор пробовал искать защиты у егеря Никанора, но тот, подпаиваемый Онуфрием, только махал рукой:
– Ничего, парень, меня еще шибче бивали…
До осени было уже не далеко, и Егор решил терпеть. Как-то он нашел в лесу заблудившегося щенка и, приютив его, привязался к нему. Дружба со щенком, который рос на глазах, скрашивала серые дни.
Но когда подступили холода, он не выдержал и убежал к отцу: «Коров-то пасти я и дома смогу»…
7
Отца и мать сильно взволновала его неудача выйти в приказчики.
– Дури в тебе много, Егорка, – с гневом сказал отец, – должно, мало бил я тебя сызмальства.
– В тебя он пошел, Веденеич, – сказала мать. – Вспомни, сам-то каким был смолоду. Чуть что – и распетушишься… никакой обиды стерпеть не мог…
– Нет, ты подумай только, какого места лишился, – прервал ее отец, – ведь через год в приказчики бы вышел…
– Я лучше в трубочисты пойду, чем так…
– Ну ладно, не кипятись… в трубочисты не в трубочисты, а что-то делать надо. С плотницкой работой ноне совсем худо.
– С дедом печи пойду класть.
– Ладно, поработай пока с дедом, а там поглядим, – согласился отец.
Егору вспомнилось, как осенью он ходил с дедом по деревням. Где кожух починят, где печь переберут. Дед был очень доволен помощником. Егор быстро схватывал, легко запоминал и ни от какой работы не увиливал. Однако к зиме печная работа кончилась, и Егору пришлось поехать в губернский город Владимир искать себе промысел.
Было это в 1913 году. Владимир в ту пору жил застойной, мещанской жизнью. Заводов в нем не было, фабрик тоже. Зато почти на каждом углу то церковь, то лавка, то трактир. Егор толкнулся насчет работы на железную дорогу и в депо.
– Нету, своих сокращаем! – был ответ.
Попробовал заглянуть в лавки.
– Не нуждаемся! – отвечали ему.
С полдня пробродив по городу, Егор вышел на площадь и остановился удивленный: перед ним вырос величественный, белый, с золотыми куполами и шпилями собор.
Как раз кончилась обедня, и из собора стали выходить горожане; больше купечество – с многочисленными семьями, в ярких одеждах; чиновники с женами и детьми; офицеры… Сквозь нарядную толпу Егор пробрался к выходу и увидел множество убогих и нищих, сидящих прямо в пыли и выставляющих напоказ свои увечья. Они жалобно пели на разные голоса одно и то же:
– Подайте милостыньку убогому Христа ради!..
– Не откажите копеечку на пропитание!..
Огромное скопление нищих удивило и раздосадовало Егора. Он направился к откосу, где стояли молодые парни, любуясь необъятными заречными лугами, уходящими далеко за Клязьму. На том берегу, пересекая широкую луговину, далеко-далеко, к самому горизонту, к синеватым лесам, тянулась прямая, ровная дорога.
– Куда же эта дорога ведет? – спросил Егор.
– В Судогду!
– А там что, в этой Судогде?
– Царствие небесное! – съязвил один из парней.
– А чего это туда столько подвод идет? – словно не слыша издевки, спросил Егор.
– Там стекольный завод, – пояснил другой парень.
– А далеко это?
– Верст тридцать будет, а что?
– Да так, ничего… – Егор еще раз поглядел на дорогу и стал спускаться вниз.
На другой день он достиг Судогды и нанялся возчиком на стекольный завод. Работа возчика зимой нелегка, особенно в морозы и метели. Но Егор был рад и такой работе. «Все-таки заработаю на кусок хлеба, а там, может быть, удастся подыскать что-нибудь получше». Ему хотелось освоить какое-нибудь ремесло.
Иззябнув на ветру, он нет-нет да и забегал погреться в гуту (цех, где плавили стекло). С любопытством наблюдал, как стеклодувы в прожженных фартуках подходили к огнедышащим пастям стеклоплавильных печей и брали на длинные трубки комки раскаленного добела стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187