– отрывисто спрашивает он.
– Да.
– Что конкретно делаете?
– Смотрю, не собираются ли мужчины… ну, не хотят ли изменить женам, – нервозно отвечает Клэр и смущенно поправляет прическу. – Его клиентки платят, чтобы я заигрывала с их мужьями.
Детектив достает фотографию в прозрачном пластиковом футляре и показывает ей:
– Узнаете эту даму?
– Да, – отвечает она, стараясь не выдать удивления, потому что это не жена адвоката, а другая клиентка, с прошлой недели.
– Знаете ее фамилию?
– Кажется, Воглер, – неуверенно отвечает Клэр. – Стелла Воглер.
– По словам мистера Маллори, она была вашей клиенткой.
– Да, это так.
– Почему она обратилась в ваше агентство?
Клэр сообщает то немногое, что может вспомнить.
У Стеллы вызывал беспокойство ее муж, Кристиан. Она рассказывала, что они состоят в браке два года, и за это время он переменился. Никогда не говорил, где бывает, взял манеру уходить из дома в самое неожиданное время. Бывал уклончивым, отказывался отвечать на вопросы. И хотя всегда относился к Стелле по-собственнически, стал держаться с ней с холодностью, иногда граничащей с ненавистью.
Обычная история. Клэр проработала у Генри недолго, но ей уже кажется, что она слышала то же самое тысячу раз.
Детектив теперь быстро пишет в своем блокноте.
– Итак, вас попросили, ну… встретиться с мистером Воглером. Как прошла встреча?
– Знаете, странно.
– В каком смысле?
– Я не вызвала у него интереса.
Фрэнк постукивает карандашом по зубам.
– Такое часто случается?
– Нет. Собственно, это произошло впервые. Обычно я… очень удачлива.
– Нетрудно догадаться, – кивает он.
Наступает неловкое молчание. Клэр смотрит вниз. Полицейский откашливается.
– Расскажите, – говорит он, – что именно произошло между вами.
Бар был большим, тихим, располагался в зале старого ресторана. Клэр при ее доходах никогда не бывала в таких местах.
Стелла сказала ей, что Воглер посещает его часто. Иногда он работал в публичной библиотеке, а бар находился на пути к его дому. Воглер неизменно сидел в одиночестве, прикладывался к единственному бокалу красного вина и читал книгу.
Они условились – Стелла скажет мужу, что уедет из города на два-три дня, чтобы при желании завести интрижку у него была превосходная возможность. А сама снимет номер в отеле.
– В «Лексингтоне»?
– Да.
Фрэнк, записывая это, задумчиво кивает.
Клэр заказала коктейль и села у стойки, неподалеку от столика, за которым сидел Кристиан Воглер. Через несколько секунд она заметила, что он поднял голову и взглянул на нее. Она, неторопливо потягивая коктейль, ждала.
Взяв третью «Кровавую Мэри», Клэр поняла, что на сей раз ожидание результатов не принесет.
Наконец Воглер поднялся из-за столика и направился к стойке, нетерпеливо посматривая на Клэр. Но взял у бармена лишь монеты для телефона-автомата.
– Долго он разговаривал по телефону?
– Нет. С минуту, может, чуть дольше.
– Хорошо. Продолжайте.
Пока Воглер был в телефонной кабине, Клэр подошла к его столику и взяла книгу, которую он читал. Это был томик стихов на французском языке.
Воглер возвратился, и Клэр виновато встрепенулась:
– Ой, простите. Это ваша книга?
– Да, – отрывисто произнес он. Весь его вид словно бы говорил: «Не беспокоить».
Она взглянула на заглавие книги.
– «Les Fleurs du Mal». Это означает «Цветы зла», верно?
– Да.
Воглер протянул руку за книгой, и Клэр всего на мгновение взглянула ему в глаза. Они были поразительными – зелеными, как крыжовник, с черной каемкой, словно радужную оболочку обвели углем. Она заставила себя опустить взгляд на книгу.
– «J'ai plus de souvenirs que si j'avais mille ans», – прочла она вслух.
Он удивленно захлопал глазами.
– У вас хорошее произношение.
– Я учила в школе французский. Но это сложно… пирамида, склеп… нет…
– На другой стороне листа есть перевод. Если вам действительно интересно.
Клэр перевернула страницу.
– Да, есть.
И стала размеренно читать хорошо поставленным голосом, выделяя паузы:
Столько помню я, словно мне тысяча лет.
Даже старый комод, где чего только нет –
Векселя и любовные письма, портреты,
Чей-то локон, шкатулка, счета и билеты, –
Стольких тайн, сколько мозг мой вовек не скрывал.
Старый мозг, пирамида, бетонный подвал,
Где покойников больше, чем в братской могиле.
Я затерянный склеп, где во мраке и гнили
Черви гложут моих мертвецов дорогих,
Копошась, точно совесть в потемках глухих.
Я пустой будуар, где у пышной постели
Вянут розы…
Умолкнув, Клэр взглянула на Воглера. Тот пристально смотрел на нее.
– Продолжайте, пожалуйста.
Она пожала плечами и стала читать дальше:
…пылятся и блекнут пастели,
Праздный ждет кринолин, и молчанье одно
Слышит запах флакона, пустого давно.
Что длиннее тягучего дня, когда скука
В хлопьях снега, ложащихся мерно, без звука, –
Пресыщенья тупого отравленный плод,
Как бессмертье, теряя пределы, растет.
Дух живой, так во что ж обратился ты ныне?
Ты скала среди проклятой Богом пустыни, –
Окаянной Сахары, в глухой немоте
Старый сфинкс, непонятный людской суете,
Не попавший на карту и песней щемящей
Провожающий день, навсегда уходящий.
Воцарилось молчание. Пока Клэр читала, Кристиан Воглер закрыл глаза. Теперь он открыл их и смотрел на нее безо всякого выражения.
– Странное стихотворение, – сказала она, нарушив безмолвие. – Какой в нем смысл?
И увидела на задней стороне обложки его фотографию.
– О, это вы. «Перевод и предисловие Воглера». Вы поэт?
Он покачал головой:
– Переводчик. И только в свободное время.
– О чем оно? – спросила Клэр для поддержания разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79