Когда я наткнулась на эту жуткую колючку, он высунулся из кустов и стал угрожать мне. Он хочет, чтобы мы ушли из деревни.
– Не может быть…
– Что ты заладил – не может да не может! Скажи лучше, откуда у тебя это, – Арабелла дотронулась до одного из нанизанных на кожаный ремешок желтоватых зубцов – шею Дэна по-прежнему украшало туземное ожерелье.
– Я же говорил тебе – с утра я познакомился с человеком, которого племя покомо недавно «усыновило». Если, конечно, я правильно понял. Его взяли на место одного из мужей младшей дочери Тин-Тин.
– Я не понимаю…
– В племени покомо женщины имеют по нескольку мужей. Каждый из мужей занимается чем-то определенным. Тот, который ходил на охоту, умер. И теперь новый муж занял его место. Чистейшая полиандрия. Я стал рассматривать его трофеи – ведь это ожерелье состоит из зубов тех животных, которых он добыл на охоте, – и он сразу же подарил его мне. У туземцев так принято – дарить гостю то, на что он хотя бы посмотрит.
– Да, я читала об этом. Кажется, это касается и жены хозяина…
– У покомо это скорее касается мужа хозяйки.
– Ладно, Дэн, я поняла. Но я уверена, что именно это ожерелье было на шее у того толстого негра. На прощание он пообещал мне, что я буду платить ему каждую ночь, если мы не уйдем из деревни. Как ты думаешь, что он имел в виду?
Дэн вспыхнул, услышав ее последние слова:
– Негодяй! Вот что делает цивилизация – это он в городе набрался таких привычек.
– Возможно… Но не лучше ли нам действительно уйти отсюда? Ведь это их земля. Он с такой ненавистью говорил о цвете нашей кожи… Это, конечно, попахивает прошлым веком, но ведь во многом он прав. Ты сам говорил, что им не за что любить белых людей. А мы могли бы поискать для твоих изысканий другое место…
Замолчав, Арабелла стала рассматривать два старых сухих древесных ствола, которые лежали на дальнем берегу реки. Она давно заметила их и, говоря с Дэном, думала: откуда взялись эти большие, сморщенные стволы на поросшем папирусом берегу? Наверное, их переправили туда по воде туземцы, слишком уж ровно они лежат у самой кромки воды. Но для чего? Потом она увидела, что большая серая птица, издали похожая на цаплю, подлетела и уселась на один из стволов – тот, на конце которого торчал какой-то плоский сук. Птица устроилась поудобней и замерла – словно большой серый цветок расцвел на сухой древесине. И в следующее мгновение Арабелла вскрикнула – второй ствол неожиданно зашевелился и пополз к воде, словно его потянул туда кто-то невидимый.
Дэн, который молча сидел рядом, подыскивая слова, чтобы убедить Арабеллу остаться здесь еще хотя бы на несколько дней, резко вскочил на ноги.
– Смотри скорей, это же был крокодил!
Но теперь она видела и сама: второе «бревно» тоже сдвинулось с места, но не уползло в воду, а только пошире разинуло свою огромную пасть. А серый цветок наклонился и почти исчез внутри нее.
– Что эта птица делает? Он ведь съест ее!
– Смотри внимательно, я сейчас!
Дэн быстро побежал в деревню и через несколько минут вернулся, неся в руках какой-то мешок. Спрятавшись от глаз туземцев за пятиметровой стеной папируса, он достал из мешка видеокамеру и маленькую складную подзорную трубу.
– А зачем тебе этот мешок? Ты что, собрался ловить крокодила?
– Держи, – Дэн протянул ей подзорную трубу, а сам стал быстро расчехлять видеокамеру. – А как ты думаешь, неужели покомо не захотели бы рассмотреть, что за чудовища живут в этих чехлах? И мне пришлось бы все это им подарить.
Арабелла протерла окуляр краешком бубу и навела трубу на противоположный берег. То, что она увидела, напоминало картинку из зачитанной в детстве «Книги джунглей». Но теперь картинка ожила: на берегу лежал огромный крокодил цвета охры, с оливковой спиной, морщины которой Арабелла приняла за кору старого дерева. А внутри широко разинутой крокодильей пасти сидела серая птица! Крокодил вел себя так, будто пришел на прием к дантисту.
– Смотри, Дэн, он показывает ей свои зубы!
– Да. У бедняги язык прирос к нижнему небу, и он самостоятельно не может вычистить себе пасть. Об этом, между прочим, писал еще Плиний. Но и в двадцатом веке никто не хотел в это верить, пока швейцарский биолог Гуггисберг не снял на кинопленку, как марабу проник клювом в пасть крокодила настолько глубоко, что вытащил из нее маленькую рыбку.
Арабелла восхищенно наблюдала, как крокодил, который, видимо, устал держать пасть так широко открытой, несколько раз аккуратно повертел головой, предлагая птице выбраться наружу. А когда она вытащила голову из его пасти и, широко расправив большие серые крылья, перелетела на берег, крокодил поднялся на казавшиеся прежде неуклюжими толстые лапы и проворно забежал в воду.
– Но он ведь может переплыть реку и добежать до канала! Они, что, его не боятся? – Арабелла опустила подзорную трубу и, обернувшись, выглянула из-за тугих стеблей папируса.
Покомо продолжали стирать как ни в чем не бывало. И только когда крокодил, прежде чем нырнуть под воду, издал продолжительный рев, старик, сидевший на берегу, быстро застучал по своему барабану ладонями – будто отвечая этому четырехметровому чудовищу, и все, кто был в воде, стали один за другим выходить на берег. Но вместо того, чтобы отойти подальше, они легли у самой кромки воды и, вытянув вперед руки, стали разводить их так, как делали бы дети, изображая крокодила. При этом глаза туземцев были плотно зажмурены.
Полежав так некоторое время, они начали подниматься на ноги и, ритмично двигаясь один за другим, пошли по берегу канала, поочередно выполняя какие-то сложные движения и не оборачиваясь в сторону реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73