Едва очнувшись от наслаждения, они снова прижимались друг к другу горячими бедрами, судорожно катаясь по покрывалам, как демоны страсти.
Огонь, который она зажгла в нем, казалось, выжжет ее дотла. Словно змей, разоривший гнездо, он сосал по капле ее новую, еще не рожденную страсть. Раскинувшись, чтобы хоть немного унять жар, пылающий внутри, Арабелла лежала на земле. Он колдовал над нею, не оставляя в ней ни одной капли ее и своего наслаждения, и эта невыносимая сухость внутри, которая несколько мгновений, казавшихся ей долгим знойным летом без дождя, мучила ее тело, вновь превращалась в благодатную влагу, которая поднималась из глубины, словно подземная река, нашедшая выход. И Арабелла снова стонала и содрогалась, отдавая себя без остатка. А в висках у нее стучал глухой африканский барабан, постепенно затихая и превращаясь в шелест трепещущих листьев.
Этот вечер принадлежал только им, и он был огромным – таким огромным, чтобы никогда больше не повториться.
Когда у них не осталось сил даже на слова, Арабелла осталась лежать на еще вздрагивающем теле Дэна, потому что вечер закончился, и ее проглотила огромная черная ночь – сон.
Так сладко она спала только в детстве. К утру в ее жизни не осталось ничего, кроме счастья.
Ощущение радости было даже больше, чем любовь. Всей своей кожей Арабелла почувствовала, что такое жизнь. Она едва не задохнулась от этого чувства, проснувшись, и впервые за последний месяц ей захотелось, чтобы ее воображение наполнилось длинными вереницами слов, пальцы заплясали по компьютерным клавишам, а голову затуманило ощущение еще не рожденных и не записанных страниц. Все-таки счастье у нее всегда ассоциировалось с творчеством.
Она тихонько встала и, закутавшись в одно из покрывал, достала ноутбук.
Было очень рано. Даже птицы, которые в джунглях почти постоянно напоминают о себе переливистыми криками и хлопаньем крыльев, еще молчали.
Она зажгла перламутровое зеркало экрана. То, что Арабелла написала в это утро, ничего общего не имело с тем, что она оставила в Труро.
…Когда Дэн проснулся, она спросила:
– Что это было – вчера?
– Бетель и наша любовь. В Африке ярче звезды, ярче и любовь.
Она обняла его и прижалась к нему всем телом. Вчерашняя страсть уступила место безграничной нежности.
– Дэн, тебе хорошо со мной? Ты не жалеешь, что взял меня сюда?
– Почему ты спрашиваешь? Разве ты не знаешь этого сама?
Он зарылся лицом в ее густые волосы, спрятав в них глаза.
– Дэн, не бойся, мы сможем сделать то, что ты задумал. Ты ведь видел вчера – я неплохая помощница!
– Хочешь, я расскажу тебе, почему Тин-Тин так приняла тебя вчера?
– Я уже догадалась. Все дело в том крокодильчике, которого я нарисовала на земле.
– Да. Ты сделала то, чего здесь не решился бы сделать ни один смертный – ты нарисовала демо. Покомо уверены, что это позволено только колдуну или святому. А святые для них – это воплощенные демо.
– Господи, как все просто! Рисуешь крокодильчика – и тебя считают божеством!
– Это и просто, и очень сложно. Теперь Тин-Тин и, думаю, не только она, будет следить за каждым нашим шагом. Но я вчера не сказал тебе главного… Мы не сможем уйти отсюда просто так. Еще тогда, когда Пантелеон вел нас через джунгли, я понял: если бы мы испугались в пути и захотели вернуться, он мог бы убить нас. Помнишь баобаб, в котором мы прятались от слонов?
– Да. – Лицо Арабеллы стало серьезным.
– Так вот. Пантелеон привел нас туда, чтобы познакомить с предыдущей жертвой, которую они принесли в дар крокодилу. Там, внутри ствола, мы видели тело белого человека. Они потемнело от действия паров баобаба.
– Откуда ты знаешь? Ведь Пантелеон сказал, что это вор, которого наказало племя.
– Думаю, что Пантелеон – сказочник похлеще нас с тобой. И еще: мне кажется, он только делает вид, что плохо понимает по-английски. Так что будь с ним поаккуратней, так же, как и… с твоим толстяком. При них мы не можем говорить между собой открыто. Кстати, положение Пантелеона в племени очень высоко. Возможно, он ученик Тин-Тин, второй колдун. Она стара и обязательно готовит себе замену.
– Но что же нам делать?
Несмотря на жаркое утро, Арабеллу зазнобило. Ей захотелось закутаться, укрыться от того, что говорил Дэн.
– Помнишь, я говорил тебе вчера, что знаю, как поступить, если мы почувствуем, что наша жизнь в опасности? Я действительно знаю… Но подожди, кажется, к нам гости.
К их хижине действительно кто-то подошел – сквозь прутья двери виднелось темное пятно. Дэн что-то спросил на суахили – ему ответил высокий женский голос.
– Это всего лишь кухарка. Нам принесли поесть.
Арабелла закуталась в желтое покрывало и встала, чтобы открыть дверь и помочь женщине внести блюдо. Но кроме большого блюда и кувшина, который она принесла за спиной, негритянка подала ей свернутый трубочкой лист какого-то дерева. Увидев это, Дэн тоже встал и, взяв у Арабеллы лист, о чем-то спросил пришедшую. Но та не говоря ни слова развернулась и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Поставив кувшин и блюдо на большой пень, служивший столом, Арабелла села рядом с Дэном, который внимательно разглядывал какие-то значки и рисунки, выцарапанные на листе.
– Похоже, теперь наша очередь принимать гостей.
Дэн оторвался от письма и, не глядя на Арабеллу, задумался.
– Что там написано? – Она взяла лист из его рук и стала разглядывать.
– Это послание тебе, от Тин-Тин. Она сообщает, что сегодня все племя соберется, чтобы посмотреть на воплощенного демо-крокодила, то есть на тебя. И тебе придется еще раз доказывать свою магическую силу.
– И когда состоится эта… вечеринка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73