Возможно, они превосходят меня в ловкости, но во всяком случае не в отваге и пылкости.
В этот день я почувствовал себя оскорбленным и, обезумев от вина, чуть было не крикнул: «Кто заботится о двух женщинах, живет с обеими!»
Когда они уехали, я вошел в спальню, чтобы утешить Алисию. Закрыв лицо руками, она лежала ничком на гамаке и громко всхлипывала. Я наклонился, чтобы приласкать ее, но она резким движением одернула платье и оттолкнула меня:
— Оставь! Не хватало только видеть тебя пьяным!
Тогда у нее на глазах я обнял хозяйку.
— Ты любишь меня, правда? Я ведь выпил всего две рюмки, не так ли?
— А выпьешь с хиной, и лихорадка пройдет.
— Да, любовь моя! Для тебя все что угодно! Все что угодно!
Несомненно, тогда-то Грисельда, выйдя с бутылкой на кухню, и всыпала в вино венгавенгу. Но я крепко заснул у ног Алисии.
В этот вечер я больше не пил.
Я проснулся с тяжелым чувством, хмурый и раздраженный. Из Ато Гранде на взмыленном, закусившем удила жеребце прискакал Мигель. Он разговаривал с Себастьяной в канее:
— Я приехал за своим петухом и хочу попросить у Антонио гитару.
— Здесь теперь распоряжается приезжий. Насчет петуха спроси у него. Гитары не дам — я ей не хозяйка.
Мигель спешился и робко подошел ко мне:
— Этот петух — мой, я хочу привязать его на веревку, скоро петушиные бои. Если разрешите взять его, я подожду сумерек, чтобы поймать его на насесте.
Поведение Мигеля показалось мне подозрительным.
— Баррера ничего не просил передать?
— Вам — ничего.
— А кому же?
— Никому.
— Кто тебе продал это седло? — сказал я, узнав седло, украденное у меня Пипой.
— Сеньор Баррера купил его у человека, который приехал из Вильявисенсио недели две назад и сказал, что продает седло, потому что лошадь у него издохла от змеиного укуса.
— А как зовут этого человека?
— Я не видел его. Слышал только, как он рассказывал.
— А ты всегда пользуешься седлами Барреры? — вскричал я, схватив его за шиворот. — Если не признаешься, где он, куда спрятался, я изобью тебя до полусмерти! А если честно ответишь на мой вопрос, я дам тебе петуха, гитару и два фунта.
— Пустите меня, я все открою вам по секрету.
Я отвел Мигеля к изгороди.
— Баррера остался ждать по ту сторону леса. Он не увидел условного сигнала — плаща, повешенного на заборе, красной подкладкой наружу. Поэтому он и послал меня, чтобы я, если путь безопасен, расседлал коня и ждал его. Он приедет вечером, а я, чтобы дать ему знак, должен сыграть на гитаре; но я еще не успел переговорить с хозяйкой.
— Ни слова ей!
И я заставил его расседлать лошадь.
Уже стемнело, и только на горизонте солнце оставило за собой кровавый след. Старая Тьяна вышла из кухни с зажженной керосиновой лампой. Другие женщины заунывно шептали молитвы. Я оставил Мигеля дожидаться Грисельды, а сам пошел за гитарой в каморку Антонио. Там было темно. Я снял с жерди гитару и прихватил с собой двустволку.
Когда женщины окончили молитву, я, уже с пустыми руками, подошел к Грисельде:
— Какой-то мужчина спрашивает вас во дворе.
— Это, наверно, Мигелито! Насчет гитары?
— Да, пусть берет. Отнесите ему гитару. Она здесь, в углу, — сказал я.
Когда Грисельда ушла, я тщетно старался прочесть в глазах Алисии следы сообщничества, но она, сославшись на усталость, отправилась отдыхать.
— Пошли бы поглядеть на восход луны, — предложила мне Себастьяна.
— Что-то не хочется, — ответил я. — Когда будет нужно, я позову тебя.
И я незаметно сунул под плащ бутылку вина. Спокойно, ничем не выдавая своих намерений, я сказал Грисельде, как только она возвратилась:
— Себастьяна может лечь здесь, в зале. Я устрою свой гамак на террасе канея. Хочется подышать свежим воздухом.
— Хорошо придумано. В такую жару не уснешь, — заметила мулатка.
— Если хотите, — предложила хозяйка, — отворите дверь настежь.
При этих словах я почувствовал коварное удовлетворение.
Я пожелал Грисельде спокойной ночи и подчеркнуто добавил:
— Мигель предлагает спеть корридо. Я скоро лягу.
Через несколько минут в ранчо погасили свет.
Я прежде всего проверил, дома ли собаки: вполголоса окликнул их и тщательно осмотрел все закоулки. Пусто! На мое счастье, псов взяли с собой Франко и дон Рафаэль.
Я вошел в каней, направляясь на огонек папиросы Мигеля.
— Мигель, хочешь глоток?
Он возвратил мне бутылку, сплюнув:
— Какой горький ром!
— Скажи, с кем у Барреры свидание?
— Не знаю, с которой из двух.
— С обеими?
— Похоже, что так.
Сердце бешено застучало у меня в груди, в горле пересохло, и я еле выговорил:
— Баррера — порядочный человек?
— Мошенник. Обещает завербованным пеонам любой товар, заставляет расписываться в книге, а потом в счет этого дает разную мелочь и говорит: «Остальное получите у меня на Вичаде». Я уж теперь ни на что не надеюсь.
— А сколько денег ты от него получил?
— Пять песо, а расписку он взял за десять. Посулил мне новый костюм и ничего не дал. И так со всеми. Он уже послал людей в Сан-Педро-де-Аримена, чтобы они приготовили на Муко лодки. Ато Гранде совсем опустел. Даже Хесуса нет, — его старый Субьета послал с запиской к начальству.
— Ну ладно, бери гитару и пой.
— Еще рано.
Мы прождали почти час. Мысль о неверности Алисии приводила меня в ярость, и я, чтобы не разрыдаться, кусал себе руки.
— Вы хотите убить его?
— Нет, нет! Я только хочу узнать, к кому он ездит.
— А если он путается с вашей женой?
— Все равно.
— Но ведь вам это, наверно, неприятно?
— По-твоему, я должен убить его?
— Дело ваше. От меня бы ему не поздоровилось. Спрячьтесь за изгородь, я сейчас стану петь.
Я выполнил совет Мигеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83