Это пожалуйста. Но только человеку доступен восторг, охватывающий сердце при виде толстой пачки резаной бумаги. Я знаю не понаслышке, потому что сама его испытывала. Не часто. Всего-то пару раз. Но вовсе не из-за того, что по большей части равнодушна к деньгам. Просто в основном такое чудо, как толстая пачка купюр, недоступна для меня в силу моей низкой жизненной себестоимости. Но главное даже не это. Самое глобальное, что отличает любого представителя человеческой расы – и китайца, и индуса, и слесаря-сантехника, и мафиозо из Италии – это умение выражать свои мысли с помощью слов. Ни одна зверюшка не в состоянии сказать: передайте мне, пожалуйста, кетчуп. Человек неимоверно далеко оторвался от всяких бессловесных тварей и вполне в состоянии передать свои слова даже в виде отрывистой и невнятной азбуки Морзе. Слова летят по телефонным линиям, Интернет – целиком и полностью одни сплошные слова. Иногда картинки, но тоже в основном иллюстрирующие какие-нибудь слова. Слов столько, что даже непонятно, как может так случиться, что их не хватит. А между тем, это случается сплошь и рядом. Вот, например, представьте. Троллейбус. Пробка. Запотевший от множественного дыхания плотного потока пассажиров салон. Сверху, соответственно, рога. Кстати, про троллейбус говорят, что это муж Икаруса. Вряд ли Икарус хранит ему верность. Да, я отвлеклась. Двое в недрах рогатого чудища пытаются уместиться там, где и одному не место.
– Гражданочка, уберите от меня вашего судака! Он колется и противно воняет! – возмущается пожилой мужчина с отпечатком многолетнего недовольства на лице.
– Это прекрасный судак. Вы сами воняете гораздо хуже! – отвечает ему зубастая баба, имеющая богатый опыт такого рода диалогов на оптовом рынке. Ее слова отточены, она хорошо разбирается в людях и знает, куда бить, чтобы было больней.
– Ах ты, стерва старая! Да я тебя… – хватает ртом воздух мужчина. На этом его слова кончаются, потому что он редко ходит на оптовый рынок и не имеет практики. А ведь можно же и по другому. Казалось бы, чего сложного. Спокойно скажи: уважаемая мадам, раз уж это такой прекрасный судак, отчего бы вам не пригласить меня его откушать? Вы одиноки? Какое совпадение, я тоже. Может быть, это судьба? Но в действительности слова заканчиваются, а начинается рукопашный бой на судаках. Наверное, грехопадение – это когда первые люди утратили способность спокойно и прямо говорить о том, чего хотят и чего при этом чувствуют. Да неужели, если бы они хорошенько попросили, Отец наш Небесный не дал бы им этого яблока? А мы бы сейчас не имели тысячи проблем. Вот я, например, как только выдавила из себя всего-навсего парочку честных предложений (из серии «да, Борис, ты действительно мне нравишься), сразу же полностью утратила способность к членораздельной речи. И стала подавленно молчать, мычать, краснеть и отводить глаза. Неандерталец какой-то, а не здравомыслящий цивилизованный и социально адаптированный член общества!
– Что же ты так стушевалась? – веселился непробиваемый Борис, которого, казалось, ничего не брало.
– Я-то? Да нет, ничего! – пыталась отвертеться я, но все мое сознание было одурманено ощущением той неповторимой близости, которая возникла между нами после того, как были произнесены вслух наши взаимные мысли и чувства.
– Тогда, может, поедем ко мне? – спросил он так свободно, словно приглашал меня на выставку художников-импрессионистов.
– К тебе? Куда? – запаниковала я. К такому быстрому и прозаическому развитию событий я готова не была.
– Как куда? Домой, – потер ручки Борис.
– Домой? – задумчиво повторила я. Интересно, мне только кажется, или он в самом деле такой бездушный? Человек, который может сказать: ну раз ты предложила, то мне-то почему отказываться? Я же, в конце концов, не простой пирожок с капустой, чтобы меня вот так взять и слопать!
– Вот дурочка! Смотришь на меня, как овца на заклании, – рассмеялся Борис. Потом встал, обошел стол и подошел ко мне. Протянул руку и улыбнулся. – Пойдем.
– Да, – кивнула я и тоже встала. Эх, чему быть, того не миновать. Пусть я погибну безвозвратно, но по крайней мере разберусь окончательно, что за человек Борис. А то мечтаю, приклонив младую голову на подушку, неизвестно о ком. Правда, не такую уж и младую. Света тут мне открыла глаза на правду о моем бедственном женском положении. Оказалось, что у меня дела идут из рук вон плохо.
– Встречаться с тем, кто откровенно не желает семьи – для тебя простой перевод времени. Мужики как есть, так и остаются. А ты стареешь, – сказала она, чтобы осадить мои восторги по поводу Бориса. – Лучше заведи себе какой-то реальный объект для обработки.
– Во-первых, я еще не старею, – принялась загибать пальцы я. – Во-вторых, как я думала, мужики тоже стареют и умирают. В-третьих, меня как-то коробит, что я кого-то там обрабатываю.
– Нет, ты все-таки дурочка, – ласково и с некоторым величественным сожалением оглядела меня Света. – Во-первых, тебе сколько лет?
– Двадцать шесть, – опасливо сообщила я. А то вдруг я отстала от жизни и мне уже пора оформлять пенсию.
– И что, ты не чувствуешь, как тикают биологические часы?
– Я-то? Не-а, – честно замотала головой я. Единственное, что я чувствую внутри себя, это то, что обычно в народе называют «шило». Но об этом я предпочитаю помолчать.
– Я, между прочим, дочку старшую родила уже в девятнадцать. Это самый рациональный возраст для первых родов. А ты будешь, кстати, уже старородящая.
– Я? – ужаснулась я. Неужели все пропало? Почему мне никто не сказал, что пора рожать!
– И потом, нет ничего плохого, если ты будешь трезво и осознанно выбирать себе спутника жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79