Мы пили коньяк. Мы пили его весь вечер и даже часть следующего утра. Но я никак не могла опьянеть до бесчувственного состояния. Мне даже становилось хуже.
– Что ж с тобой делать? – растерянно взирал на мое моральное падение Славик.
– Ее надо срочно эвакуировать, – кивнул Гошка.
– А что программа? Когда начало съемок? Там и погорюем, – алчно посмотрел на меня Славик.
– Через пару недель полетим готовить съемочные площади, – с готовностью уточнил Гошка.
– Поняла? Через две недели! – свысока посмотрел на меня Славик. Это был взгляд победителя. Я вяло кивнула. Конечно, при этих условиях я бегом побегу в любую Тмутаракань.
Тмутаракань располагалась в Центральной части Африки. Уже одно это само по себе должно было наполнить мое сердце смирением и приятием мира, потому что иначе возникало ощущение страха оттого, что можно застрять навсегда в этом затерянном крае, где отовсюду на тебя смотрят белки глаз на чернокожем фоне лиц. Я вовсе не расистка, нет, но мое простенькое московское и околомосковское сознание отказывалось понимать такую отличающуюся ото всех привычных картины мировую окраску человечества. Тем более в таких количествах. Я потерялась среди этих прекрасно накачанных, ярких, шумных людей, для которых моя белая кожа была дикой новинкой, экзотикой.
– Рушша? Рушша? Мосва? – с интересом вступал со мной в диалог приставленный к нашей группе гид. Он присоединился к нам в аэропорту и полюбил нас всей душой за нашу готовность давать щедрые чаевые и пить с ним на брудершафт еще в холле маленькой гостиницы города Банги, столицы центральноафриканской республики. Гостиница оказалась вполне чистенькой двухэтажной секцией среди кучи аналогичных рыженьких мазанок, выстроенных в нубийском стиле. Было жарко, отчего голова переставала выдавать членораздельные мысли, а тело каждой своей клеточкой кричало – покажите, где здесь выход? Где дверь в Москву?
– Ага. Рушша, – устало отвечала я, а многие другие члены группы вообще отказывались поддерживать членораздельную речь. И это имело под собой веские причины, ибо никак нельзя было сказать, что полет мы перенесли легко. Когда это у нас, у русских телевизионщиков что-то бывает легко? Хотя главные фигуры на ринге себя виноватыми не считали. Потому что все равно ничего не соображали. А как все хорошо начиналось. В самолете наш русский коллектив вел себя в соответствии с требованиями безопасности и с максимальной скоростью привел себя в состояние анабиоза. Видимо, чтобы не мешать пилоту вести самолет. Правда, своим поведением некоторые добились несколько обратного эффекта, поэтому их полет прошел довольно громко. Все бы ничего, ну текила и текила. Ну абсент и абсент. Подумаешь, эка невидаль. К сожалению, оказалось, что не мы одни летели в Центральную Африку. Свои бы всё поняли, но среди тридцати человек нашей съемочной бригады попадались отдельные жалкие группки туристов и туристок, летящих в эту дикую местность за острыми впечатлениями в виде пятизвездочных отелей и гамаков под пальмами. Им наше прощание с Родиной не нравилось.
– Сколько можно пить! – весь полет орала одна особо активная туристка в расшитых шортах и белой панаме с широкими полями. – Перестаньте висеть над моим креслом!
– Дорогая, присоединяйтесь к нам, – попытались навести контакт и перекинуть мост понимания ребята-каскадеры. Но переборщили и широким жестом облили ее абсентом, потому что они – каскадеры – по роду работы знают, что такое опасность и в самолетах предпочитают трезвыми не находиться ни минуты.
– Что вы себе позволяете! – вскочила и лихо отряхнулась от капель божественного нектара девица. Тут наши парни увидели, что она не только близка им по расположению кресел, но и хороша собой. Их намерения моментально перестали быть только дружескими. Клапаны снесло.
– Девушка, что же вы не пьете?! Может быть, вам не нравится абсент? – раздухарился один вполне солидный господин из безопасности. Он был толстым, как Винни-Пух на пенсии, но сам предпочитал думать, что он обаятельный.
– Отстаньте немедленно! – кричала девушка, отбиваясь от последовательно предложенного вина, мадеры, вермута, коньяка, виски, и, наконец, водочки. – Уйдите или я вызову милицию!
– Кого?! – возбудилась вся группа каскадеров и безопасности сразу и каждый по отдельности.
– Милицию, – оробев, прошептала девушка, которой безумно надоели свист, вопли и звон бокалов у нее над головой.
– Давай! – пьяно подначил ее мордатый безопасник. – Вызывай. Ноль два! Звони. Дядя Степа! Спаси! Я под облаками. Он к тебе прямо в самолет придет!
– Или девять – один – один! – хохотал кто-то на галерке. Девушка краснела и впадала в ярость. Однако всем известна истина, что хорошо смеется только тот, кто смеется последним. Да, срочный наряд ОМОНА девушка нашим ловеласам обеспечить не могла. Но оказалось, что и на самолете без правоохранительных органов никак. Только их функцию выполняют стюардессы и капитан корабля.
– Вы можете написать заявление. С ними будут разбираться, как только самолет приземлится, – сочувственно поделилась стюардесса. Девушка в шортах моментально приободрилась и принялась сочинять трактат, по которому все братьям по разуму, сидящим на креслах сбоку, сзади и спереди мог перепасть вполне серьезный срок. Я бегала вокруг и как самая трезвая пыталась все решить.
– Может, не надо? Что с пьяных взять? – лебезила я, а девушка стоически игнорировала все мои уговоры. Команда каскадеров, напуганная перспективой сходить с трапов при помощи африканской полиции, предпочла отрубиться и громко храпела вокруг потерпевшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79