Осень, когда мы с Ленкой неожиданно стали проходить мимо друг друга, и даже не здоровались. Да что там здороваться, мы даже не кивали друг другу, не полслова, ни даже еле заметного поворота головы. Чужие люди, да и только. Как так получилось? А хрен его знает. Я же ведь тоже не поворачивалась, не кивала и не здоровалась. Наверное, в какой-то момент я предала ее, думаю, что предала. Вернее, не сколько предала, сколько изменила. Стала все меньше времени проводить с ней, все больше с другими, старшими девочками, которые учили меня быть взрослой. Они говорили:
– Что ты носишь эти уродские колготки?
– А что в них уродского? – удивлялась я, но через какое-то короткое время понимала, что да, колготки уродские и переставала их носить. А Ленка нет. Ленка не покупала тонкие капроновые колготки, потому что они были слишком дороги. Я предлагала ей свои, но она не брала. Она была гордой. К сожалению. Она предпочитала просто больше не гулять вместе по улицам, чтобы не было так, что одна идет в капроновых колготках, а у другой колени оттянуты в пузыри. Так мы стали меньше гулять. Потом я начала краситься, потом заинтересовалась женскими журналами, где обсуждалось уже на профессиональном уровне, что можно делать, носить и думать, а что нет. Ленка в это время занималась совсем другими вещами. Она увлеклась лошадьми и круглыми сутками обихаживала их на конюшне в пригороде. От нее всегда пахло стружками и еще чем-то похожим на бабулин хлев. Потом я страдала от скуки, потому что не поступила с первого раза в институт, а Ленка уже несколько лет как училась в ветеринарном училище. Мы не созванивались. Дружба, без которой, казалось, невозможно было обойтись, рассыпалась сама собой без единого выстрела. Зачахла, как цветок без полива. И мне до сих пор кажется, что если бы я делала больше, чем я делала (а я практически ничего не делала), мы бы могли быть вместе долгие годы. И это бы меня радовало гораздо больше. Потому что сейчас, после того, как я официально готовилась вступить в брак с Петечкой, мне больше всего на свете хотелось, чтобы рядом со мной посидела и помолчала она, Ленка.
– И что мне делать? – спросила бы я у нее. Она бы улыбнулась, пожала бы плечами, а потом я принялась бы трещать без умолку о том, что я чувствую, чего мне хочется (и кого), а чего мне не хочется совершенно (и кого).
– Что хочешь, то и делай. А на других наплюй – это же ведь твоя жизнь, – подвела бы Ленка итог. И тогда бы я с чистой совестью такого бы нагородила. Ой, какого бы я нагородила! Боюсь даже представить, но замужем бы я точно не оказалась. Однако обломись. Ничего такого мне никто не скажет. Ленку я не видела много лет, а Света, единственная женщина, с которой я сейчас имела возможность посоветоваться и просто поговорить, говорила и советовала ровно обратное тому, чего я хотела слышать. И вообще, мне, может, всего и надо было, что самой потрещать. Я сама для себя проговорила, разложила бы все по полочкам, навела чистоту и ясность в голове, а потом просто сделала бы все, что душа пожелает. А со Светой мне приходилось больше молчать и слушать. Рассудительная, здравомыслящая Света не давала мне и слова вставить.
– Это нелепая случайность. Ты не должна придавать ей значения, – отрезала она, чтобы сразу не дать мне придать значения встрече с Борисом.
– Но вдруг это не просто так! Вдруг это был знак. Ведь я могла бы и вовсе не встретить его до свадьбы, – слабо оправдывалась я.
– Какой на фиг знак? Он просто оказался не в том месте не в то время. Ничего удивительного! – Света напряженно делала вид, что напрягаться не от чего.
– Да? – огорчалась я. – Но все же мне не хочется выходить замуж за Петю. С Борисом все кончено, особенно теперь, когда он видел, что у меня есть другой. Но зачем мне портить Пете жизнь? Какая из меня жена? Я даже пельмени плохо варю.
– И что? Лучше портить жизнь себе? Петя – отличная партия. Работает, тебя любит до умопомрачения, заботливый, рассудительный.
– Прямо как ты, – вдруг ляпнула я. А что? Они, правда, похожи, ведь и тот, и другой свято верят в то, что лучше меня знают, что для меня лучше.
– Значит, так. Я вижу, что тебя нельзя оставлять одну не на минуту! Так что я и не буду совершать такой глупости. Я перееду до свадьбы к тебе, – заявила вдруг Света.
– Что? – ахнула я. Что это происходит, люди добрые?
– То. Или даже лучше, чтобы ты переехала ко мне. Так будет надежнее. Всего-то осталась неделя. Так, сегодня после работы будем собираться! – хлопнула ладонью о ладонь она. Я зажмурилась и попыталась скинуть с себя наваждение. Что-то во всем этом есть неправильное, что моей жизнью распоряжаются так, словно я беспомощный котенок. Скоро купят Катсан (это такой гадкий кошачий туалет) и будут ругать, если я поцарапаю обои.
– Нет уж, – резковато до грубости одернула ее я. – Жить я никуда не перееду. Спасибо, конечно, но… я как-нибудь сама.
– Почему? Я же только хочу тебе помочь, – немедленно обиделась Света. Она отвернулась от меня и принялась судорожно искать салфетку, чтобы вытереть глаза. Я тут же испытала муки совести, что задела единственную свою подругу. Потерять ее, как когда-то я упустила Ленку? Ни за что!
– Ну, что ты, не надо, не плачь.
– Я не плачу, – всхлипнула она и промокнула глаза.
– Я же вижу. Что ты так из-за меня переживаешь? Не стоит, – утешала ее я.
– Нет, стоит. Ты сейчас каких-то глупостей наваляешь, а я потом себе этого не прощу, – с излишней патетикой заявила она. И стала лихорадочно пилить пилкой ногти. Она делала вид, что не замечает меня, а на лицо поместила выражение всепонимания и всепрощения. Но я, если сказать честно, сидела и чувствовала себя распоследней дрянью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79