Н. Кезаря еще 11 июня, когда, атакуя оборону 22-го полка, 14-я немецкая танковая дивизия пыталась одновременно прорваться и в наши тылы, на восточный берег Большого Бурлука.
Теперь противник активности не проявлял. Это настораживало. Разведка наблюдением давала нам скудные сведения, так как фашисты занимали правый, высокий берег с господствующими над местностью высотами. Там, в глубине, в лощинах и оврагах, противник мог незаметно для нас сосредоточить и крупные силы танков, и артиллерию, и пехоту.
Почти ежедневно мы проводили либо разведку боем, в которой участвовало от взвода до роты стрелков, либо разведывательный поиск. Разведчики 12-й гвардейской разведроты под командованием лейтенанта А. Ф. Дмитриевского и 18-го гвардейского полка захватили несколько пленных. Их показания подтвердили, что пассивность фашистов - лишь маскировка. Вражеское командование сосредоточивало к правому флангу 38-й армии крупные силы. Помимо уже известных нам немецких дивизий - 14-й танковой и 71-й пехотной, здесь появились две новые - 60-я и 297-я пехотные.
В ночь на 21 июня мы с разрешения штаба армии подготовили залп "катюш" по точно установленному скоплению пехоты в лесистой лощине на западном берегу реки. Командир 51-го гвардейского минометного полка майор А. Д. Никонов-Шеванов сам рассчитал исходные данные для стрельбы. Ночной залп был очень эффективным. Реактивные снаряды накрыли и пехоту и склады с боеприпасами. Мощные взрывы гремели в лощине до утра, зарево пожара освещало реку. У противника поднялась паника, и, воспользовавшись ею, разведчики 18-го полка опять захватили пленных. От них мы узнали, что особенно большие потери понес располагавшийся в лощине 522-й пехотный полк 297-й немецкой дивизии.
День 21 июня прошел в напряженном ожидании. К вечеру штаб армии предупредил нас, что наступление немецко-фашистских войск начнется в ближайшие часы. Я отдал приказ: частям дивизии быть в полной готовности, всем бодрствовать, вести активную разведку, ночью иметь на переднем крае дозоры автоматчиков через каждые 100 метров. Около полуночи разведчики Дмитриевского привели в штаб дивизии очередного пленного из 191-го пехотного полка 71-й немецкой дивизии. Он подтвердил, что его дивизия заняла исходные позиции для наступления.
Доложив эти сведения в штаб армии, я позвонил соседям командирам 6-й гвардейской кавдивизии и 34-й мотострелковой бригады. И справа, у кавалеристов, и слева, у мотострелков, обстановка была напряженной. Группы фашистских автоматчиков, переходя вброд реку, пытались просочиться в глубину обороны наших соседей. Несколько взятых в плен автоматчиков оказались переодетыми в красноармейскую форму.
В три часа утра ударила вражеская артиллерия. Сотни орудийных и минометных стволов били и по переднему краю нашей дивизии, и по ее тылам. В 4.15 появились с запада первые эскадрильи "юнкерсов", они шли эшелонами, и скоро утреннее июньское небо от края до края покрылось черными крестами. Заваливаясь на крыло и включая сирены, около 150 бомбардировщиков с надрывным воем пикировали на боевые порядки дивизии. Серии бомбовых разрывов сливались с разрывами мин - и снарядов. Взрывная волна с гигантской силой раз за разом била по тройным перекрытиям блиндажей и наблюдательных пунктов, осаживая и обрушивая бревна. Окрестности затмила сплошная двадцатиметровая стена вздыбленной земли. Она не успевала опадать, подбрасываемая вверх сотнями новых одновременных разрывов.
Артобстрел и бомбардировка продолжались более двух часов. Под прикрытием огня первые цепи фашистской пехоты пошли через Большой Бурлук и атаковали оборону дивизии по всему фронту - от населенного пункта Средний Бурлук до Аркадьевки, до стыка с 34-й мотострелковой бригадой. Именно оттуда, с левого фланга, в пять утра поступил первый тревожный сигнал: в ходе вражеской артподготовки мотострелки понесли тяжелые потери и теперь отходили, обнажая наш левый фланг. Вражеская пехота захватила плацдарм на восточном берегу реки, немецкие саперы уже наводили переправу для своих танков.
Доложив мне об этом, командир 31-го полка полковник Докучаев добавил, что готовит контратаку. Я направил к нему свой резерв - учебный батальон. Стрелки и курсанты контратаковали противника и задержали его продвижение до двух часов дня. Однако локтевую связь с 34-й бригадой восстановить не удалось. Фашисты переправили танки на восточный берег реки и стали обходить наш левый фланг.
К тому времени обострилась обстановка и в центре боевых порядков дивизии, на стыке 18-го и 31-го полков. Здесь гитлеровской пехоте удалось форсировать реку и продвинуться примерно на километр к востоку. Таким образом противник охватил и правый фланг 31-го полка. Стрелки Докучаева дрались уже в полуокружении. Надо было предпринимать срочные меры и восстановить наш передний край по Большому Бур-луку, пока вражеское командование еще не успело переправить через реку танки и на этом участке.
Звоню правому соседу - командиру 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майору В. Д. Крюченкину, информирую о создавшейся обстановке. И хотя мы с ним подчинены разным командующим - один командарму 28, другой командарму 38, я знаю: в трудный час генерал Крюченкин всегда выручит. Внешне резковатый, он был очень хорошим товарищем, с прямым характером и открытой душой.
- Два полка фашистской пехоты пробивают мне центр, -сказал я Крюченкину. Готовлю контратаку двумя батальонами. Чувствуешь, какое соотношение сил?
- Понятно! - ответил он. - На мои танки намекаешь?
- Да. Дай хоть взвод.
- Дам больше, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140