— Наверно, пережидает, пока дождь немного поутихнет, под таким ливнем домой не побежишь.
— Да, только бы не стоял под деревьями. Пойду погляжу, а ты посмотри в освещенном корпусе. Посмотри и внизу и на верхней площадке. Больше ему негде быть, разве что у кого-нибудь в квартире. — Но Джек по-прежнему ощущал сосущую пустоту внутри, а руки и ноги были как чужие. — Жди меня у лифтов.
— Хорошо.
— А потом осмотрим недостроенные корпуса…
— Ладно.
— Тогда пошли, нечего время терять. — Новая вспышка молнии обесцветила светлые окна, но гром на сей раз уже чуть задержался. — Гроза, видно, удаляется. Но рисковать все равно незачем. Сними кольцо. И осмотри все побыстрей. Если его тут нет, нам еще искать и искать.
Он снял часы, свое кольцо тоже — лизнул палец, чтоб легче стянуть с сустава, — положил все в отделение для перчаток. И, переступая через высокие обочины, по недостроенным дорогам двинулся, пригнув голову, в дальний конец участка, а плащ развевался у него за спиной, словно в каком-нибудь фильме ужасов. Миссис Хармер послушно попыталась снять обручальное кольцо, но оно, конечно, не поддалось, и, уже не думая про наказ Джека, она вышла из машины и побежала бегом к заселенной башне.
Через пятнадцать минут оба, с мокрыми головами и мокрыми ногами, уже снова сидели в машине, но заднее сиденье по-прежнему пустовало. Терри они здесь не нашли. Его не оказалось ни под деревьями, ни под бетономешалками, ни среди труб, ни в закрытых рабочих времянках. Подъезды недостроенных корпусов оказались заперты, а в заселенном доме на унылых безлюдных лестницах ни признака жизни.
— Куда теперь? — спросил Джек. — Где еще он бывает? Ты лучше знаешь, где он любит играть. Может, у него есть закадычные друзья? Такие, к кому он мог бы зайти?
— Не знаю, Джек. Он мальчик замкнутый. Играет-то он со многими из своей школы, но дружить, по-моему, ни с кем не дружит… — И ее вдруг пронзила мысль, как мало она теперь знает о Терри, о том, что он делает после уроков, с кем водит компанию. — Пожалуй, надо посмотреть на пустоши. Мне кажется, он иногда туда бегает. А больше не знаю где. Разве что он у твоей матери или у дяди Чарли…
Джек нахмурился. Это ему в голову не приходило. До сих пор он думал только о том, чтоб отыскать сына; почему Терри убежал, не так уж важно, но, когда оказываются замешаны другие, пусть даже родные, приходится отвечать за все поступки своих домашних. И выглядишь при этом всегда довольно глупо. Семейные раздоры никого не касаются, даже родственников. И посвящать в них кого-либо никто не вправе. Другое дело, если надо кого-то защитить от хулигана: скажем, защитить ребенка от побоев жестокого отца; во всех же остальных случаях грязное белье лучше полоскать у себя дома, без посторонних, при закрытых дверях.
— О господи, не хватало еще втягивать в это мать! Или твоего дядю Чарли. Особенно дядю Чарли. Он такую заварит кашу…
Глэдис пропустила все это мимо ушей.
— Я же не говорю, что он к ним пошел, правда? Просто и это не исключено, вот и все. И вообще, — прибавила она, когда муж включил мотор и машина послушно заурчала, а «дворники» принялись за работу, — прежде чем беспокоиться еще и из-за этого, давай-ка посмотрим на пустоши.
4
Дождь, который за последние десять минут дважды на мгновение приходил Терри на помощь, теперь обернулся недругом. Он разогнал всех по домам. Узкие, пересекающиеся под прямым углом улицы района доков, обезлюдели, только и есть сейчас на них, что лужи да переполненные водостоки. Никого, одни лишь улитки видны кое-где на редких клочках зелени. Не стоят на порогах взрослые, никто не возится со старой автомашиной — некому сказать этой компании, чтоб отпустили упирающегося парнишку подобру-поздорову. В половине домов вообще никто не живет, двери забраны рифленым железом, окна крест-накрест заколочены досками, а в тех, где, судя но всему, живут — к порогам жмутся шелудивые коты да молочные бутылки, — двери захлопнуты, обитатели отгородились от промокшего мира. И никто не видит, как злополучного Терри, злобно закрутив правую руку ему за спину, подгоняют по неровному тротуару. Точно пес на аркане, чем больше он сопротивляется, тем ему больней, да еще трещит голова и, кажется, вот-вот стошнит; под конец он уже не пробует вырваться, только делает вид, что сопротивляется, и кое-как переставляет ноги по блестящему тротуару. Но чувства, подстегнутые страхом, отзываются на все вокруг. Он слышит каждое слово, видит все, что только можно увидеть.
— Чего будешь с ним делать, а, Лес?
— Увидишь.
— К тебе его нельзя. Мамаша тебя изувечит.
— А он и не домой вовсе.
Лес шикнул, чтоб замолчали, — они проходили в эту минуту мимо убогой лавчонки на углу: «Сигареты и газеты. Сигары по дешевке».
— Лес…
— Заткнись! Вдруг мой старик за газетой притопал. Мимо лавчонки проскользнули молча — чего зря рисковать?
Одно боковое окно заколочено картоном — вставлять стекло не по карману, — и не разглядеть, есть ли кто-нибудь в лавчонке.
Лес вывернул руку Терри, прижал к лопатке, заставляя идти побыстрей, остальные держались по обе стороны, и то один, то другой без всякой надобности подгоняли его тычками и тумаками. Самый маленький, толстый мальчишка с грязными светлыми волосами, которому приходилось бежать, чтобы не отстать от других, отыгрываясь за свой малый рост, время от времени лягал Терри сзади по ногам.
Чем дальше, тем меньше становилось на улице признаков жизни. Заколоченных дверей и окон с табличками «Газ отключен», «Электричество отключено» уже стало больше, чем неплотно занавешенных окон: в ожидании, когда будут готовы гигантские многоквартирные дома, люди переселялись во всевозможные временные жилища, и все чаще в узеньких палисадничках ржавели кастрюли и консервные банки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71