слишком глубока была рана в душе. Он ощущал, как напряженно ждут остальные. Мик делал вид, будто кусает ногти, но там уже нечего было кусать; Футбольная башка чуть сдвинул покрышку со лба на затылок, будто ковбой перед стычкой; Белобрысый пошире расставил ноги, чтобы выглядеть повнушительней; а четвертый, курчавый и темнокожий, многозначительно утер рукой нос. Всем своим видом они словно говорили — мол, готовы, пора начинать: то ли идти на дело, то ли излупить его. И за что они возьмутся, это зависело от него, Терри.
Как во всяком живом существе, в Терри силен был инстинкт самосохранения, и нож Леса казался ему сейчас куда опасней, чем отдаленная возможность, что когда-то еще там отец с матерью или полиция узнают об этом налете. Если выбирать приходится между расправой, что ждет наверняка и сейчас же, и той, что ждет позднее и не наверняка, решение принять несложно.
— Есть два входа, — начал он без всякого выражения и начертил на мокром почтовом ящике прямоугольник — школьный двор. — Один с фасада, со стороны Пэджет-стрит, за углом налево, между домами. (Все сгрудились вокруг Терри, запоминая то, что он чертил на мокрой эмали.) Сторожка во дворе, у ворот. Безопасней обойти кругом. Не придется идти по открытому месту, как со стороны фасада. Это со следующей улицы, с Хэйзелдин-род, направо…
Все помолчали, переваривая услышанное; а когда переварили, отношение к источнику столь ценных сведений слегка изменилось, самую малость.
— Ладно, малёк, — сказал Лес — Так, значит, и пойдем. Сзаду. Но гляди у меня, чуть что — нож, вот он, ясно?
— Во-во, — сказал Мик.
— Во-во! — угрожающе отозвались остальные.
Но Белобрысый, уже задрав было ногу, чтоб лягнуть Терри, только притопнул. Да, кое-что изменилось.
— Ладно, — сказал Лес. — Теперь давай говори, где там чего. (Терри открыл было рот.) На ходу! Хватит тут стоять, еще кто подумает, мы суем в ящик собачье дерьмо или вроде того.
Деннис, темнокожий, засмеялся.
— А это все одно лучше писем, какие мой старик получает!
— Ага, ясно. Это ему мой старик посылает, — небрежно подхватил Мик, желая сохранить за собой славу главного остряка.
У всех лица сморщились от смеха, только Лес и Терри пропустили шутку мимо ушей, им и без того было над чем морщить лоб, слишком большая ответственность лежала на обоих.
— Заглохни! — скомандовал Лес. — Айда! — Он подтолкнул Терри, они перешли дорогу и поспешно двинулись к следующему перекрестку.
Словно сговорившись, все пошли на цыпочках. До цели уже рукой подать, теперь их оттуда могут услышать, а то и увидеть, и, точно кот на охоте, они пошли крадучись, приглушили шаги, сжались, словно готовились к прыжку.
Фокс- хиллская начальная школа с улицы была не видна, словно архитекторы решили, что ей незачем бросаться прохожим в глаза, -эдакая непреднамеренная скромность. Когда-то тут была школа, открытая еще в 1902 году; она стояла среди добротных викторианских домов, фасадом выходила на Пэджет-стрит и, высокая, нарядная, производила внушительное впечатление. Но в 1940 году, когда детей вывезли из Лондона, а в классах ночевали пожарники из отряда противовоздушной обороны, неподалеку разорвалось несколько бомб, предназначавшихся докам, и на месте многих домов на этой улице образовались пустые гнезда, а школа оказалась полой, точно просверленный зуб мудрости. Двенадцать пожарников были убиты, трое остались калеками. Но не прошло и двух лет после конца войны, как было отстроено новое одноэтажное здание для младших школьников, а новые жилые дома — сперва временные, легкие, сборные, потом небольшие городские — выросли на месте разбомбленных, и о том, что за ними прячется школа, знали только местные жители да те, кто проходил здесь в часы ребячьих игр.
После той бомбежки изменилось и общественное лицо квартала. На другой стороне Фокс-хилл-род, где тоже разорвались бомбы, предприимчивый застройщик-спекулянт, одержимый грандиозными планами, возвел между сохранившимися виллами дома в новогеоргианском стиле — с элегантными парадными и окнами в фигурных переплетах. В последующие пятнадцать лет весь этот район вокруг школы стал модным, превратился, по словам мистера Маршалла, в крикетную площадку посреди футбольного поля, и жить здесь теперь считалось шикарным. Лавочка на углу стала гастрономическим магазином, торговец старой рухлядью, он же перевозчик мелкого скарба, стал владельцем антикварного магазина, и все жители этого района, на чьи деньги было построено новое здание, считали хорошим тоном посылать детей именно в эту городскую школу. У мистера Маршалла был теперь лучший в Лондоне родительско-учительский совет, вдоволь денег на транзисторы, телевизоры и магнитофоны и весьма высокий процент учеников поступал затем в среднюю классическую школу.
Но имелось у него немало и учеников вроде Терри, которые не очень понимали, какое им отведено место в школьной иерархии.
Разумно, по-новому построенное здание это резко отличалось от трехэтажных стандартных лондонских школ, где на каждом этаже двери всех классов выходили в расположенный посередине зал. В Фокс-хиллской школе просторный спортивный зал был сам по себе, а двенадцать классов, построенных квадратом, выходили окнами на четырехугольный внутренний двор и соединялись коридором, переделанным из застекленной веранды. Кабинет директора, учительская и канцелярия располагались в передней части квадрата, обращенной к входу с Пэджет-стрит, напротив небольшой стоянки для учительских машин. Зал находился в тылу, а с другой стороны вплотную подступали дома, обращенные фасадами на Хэйзелдин-род.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71