ПОЖАЛУЙСТА, ПОСПЕШИ. Я СКОРО СНОВА СМОГУ С ТОБОЙ ВСТРЕТИТЬСЯ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ТЫ НЕ ПОЗВОНИШЬ В ПОЛИЦИЮ.
С ЛЮБОВЬЮ, МИККИ
P. S. ТЕПЕРЬ У МЕНЯ ВЫРОСЛИ ОБА ПЕРЕДНИХ ЗУБА.
В это мгновение мне даже хочется обнять Джо. Господи, как здорово помнить! Это лучше морфина.
– Что вы сделали с открыткой? – спрашивает он.
– Отнес на анализ.
– Куда?
– В частную лабораторию.
Я представляю себе, как открытку кладут под стекло и тщательно изучают при помощи особой машины – спектрального видеосканера. Данный анализ может показать, был ли изменен почерк и какими чернилами пользовался писавший.
– Почерк был похож на детский.
– Вы не очень уверенно это говорите.
– А я и не уверен.
Я помню, как графолог объяснил мне, что большинство детей выводят в букве «R» вертикальную линию выше окружности. На открытке этого не было. Дети также пишут «Е» с горизонтальными линиями одинаковой длины. И перечеркивают заглавную «J», тогда как взрослые этого не делают.
Но основные выводы можно было сделать из расположения строчек. Дети с трудом пишут на нелинованной бумаге. Строчки у них получаются неровными. И, поскольку дети не могут рассчитать, сколько им потребуется места, то строчки у них обычно загибаются вниз и буквы к концу текста становятся меньше. Строчки в этом письме были идеально ровными.
– Значит, его написал не ребенок? – спрашивает Джо.
– Нет.
У меня вдруг начинает щемить сердце. Джо пытается удержать мое внимание на предмете разговора.
– А как насчет волос?
– Их было шесть.
– Там были указания, как передать выкуп?
– Нет.
– Значит, должны были поступить другие письма или телефонные звонки.
– Звучит правдоподобно.
Джо все еще водит карандашом по блокноту, рисуя спираль с темным центром.
– Свертки с бриллиантами были водонепроницаемы и предназначены для перемещения по воде. Оранжевый полиэтилен делал их заметными в темноте. Почему было четыре одинаковых свертка?
– Не знаю. Может, было четыре похитителя?
– Они могли бы поделить их потом.
– У вас есть предположение?
– Думаю, свертки должны были куда-то поместиться… или через что-то проплыть.
– Что-то вроде трубы?
– Да.
Я обессилен, но воодушевлен. У меня словно открылись глаза, и впереди начал мерцать свет.
– Можете расслабиться, – говорит Джо. – Вы хорошо поработали.
– Я вспомнил открытку.
– Да, и что же?
– В ней упоминалась копилка Микки. Даже была указана точная сумма. Это мог знать только кто-то, близко знакомый с Микки и Рэйчел.
– Правдоподобная деталь.
– Но этого недостаточно.
– Наберитесь терпения.
16
В Лондоне есть три частные лаборатории, в которых проводятся генетические исследования. Крупнейшая из них – корпорация «Генетех» на Харли-стрит. В холле гранитная стойка, кожаные кресла и плакат в рамке: «Верните себе покой – установите отцовство». Не оксюморон ли это?
Над стойкой возвышается девушка с растрепанными волосами и безучастным лицом. Ее облик дополняют жемчужные серьги в сочетании с пластмассовой зажигалкой, засунутой за тесемку бюстгальтера.
– Добро пожаловать в «Генетех». Чем могу помочь?
– Вы меня помните?
Она недоуменно моргает:
– Э-э… Ну, не думаю. А вы здесь уже были?
– Я надеялся, что вы мне подскажете. Может, я был здесь около месяца назад.
– Вы заказывали тест?
– Думаю, да.
Она и глазом не моргнула. Я мог бы попросить установить отцовство принца Уильяма, и она все равно продолжала бы вести себя как ни в чем не бывало. Она спрашивает мое имя и стучит пальцами по клавиатуре.
– Это было полицейское расследование?
– Нет, частный тест.
Она снова давит на клавиши.
– Да, вот он – ДНК-тест. Вы хотели, чтобы провели сопоставление с предыдущим образцом… – Она запинается и что-то озадаченно мычит.
– В чем дело?
– Вы также попросили, чтобы проанализировали письмо и конверт. Заплатили наличными. Почти четыреста пятьдесят фунтов.
– Как долго делали тест?
– Пять дней. Иногда он занимает до шести недель. Видимо, вы спешили. А что, есть какие-то проблемы?
– Мне надо посмотреть на результаты. Я их не получил.
– Но вы лично забрали их. Здесь так и указано. – Она тычет пальцем в экран.
– Наверное, вы ошибаетесь.
В ее глазах появляется сомнение.
– Так вам нужны копии?
– Нет. Я хочу поговорить с человеком, который проводил тесты.
Следующие двадцать минут я ожидаю, сидя на кожаном диване и листая брошюру о генетических тестах. Мы живем в век тотальной подозрительности. Жены проверяют мужей, мужья проверяют жен, родители выясняют, не принимают ли их малолетние дети наркотики и не спят ли они с кем попало, но некоторых вещей лучше не знать.
Наконец меня ведут наверх по стерильным коридорам, и я оказываюсь в белой комнате, где столы уставлены микроскопами и какими-то мигающими и гудящими аппаратами. Молодая женщина в белом халате стягивает перчатку, прежде чем пожать мне руку. Ее зовут Бернадетт Фостер, и она выглядит слишком молодо даже для того, чтобы иметь диплом, не говоря уже о том, чтобы освоить такое оборудование.
– Вы хотите спросить о тестах? – интересуется она.
– Да, мне нужно более подробное объяснение.
Соскользнув с высокой табуретки, она открывает картотеку и достает ярко-зеленую папку.
– Насколько я помню, результаты были очевидны. Я исследовала ДНК волос и сравнила с предыдущими тестами, проведенными полицейской криминалистической службой, которые, как я полагаю, мне дали вы.
– Да.
– Оба образца, первый и второй, принадлежали девочке по имени Микаэла Карлайл.
– Возможна ли ошибка?
– Совпало тринадцать показателей. Вероятность ошибки – один к десяти миллиардам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109