Как тогда было холодно? А ты ни разу не пожаловалась.
Она обнимает его и всхлипывает у него на груди. Рэйчел следит за ними с тревогой и ожиданием. Она глубоко вздыхает.
– Я скучала по тебе, Микки.
Микки поднимает голову и размазывает ладонью слезы по лицу.
– Я так долго тебя ждала. Я жила на том же месте и надеялась, что ты сможешь меня найти. В твоей комнате сохранились все твои игрушки.
– Я теперь умею ездить верхом, – объявляет Микки.
– Правда?
– И кататься на коньках. И я больше не боюсь выходить на улицу.
– Вижу. Ты стала такой высокой. Уверена, теперь ты сможешь дотянуться до верхнего шкафчика в кухне у окна.
– Где ты прячешь сладости.
– Ты помнишь. – У Рэйчел сияют глаза. Она подает дочери руку ладонью вверх. Микки напряженно смотрит на нее и протягивает свою. Рэйчел прижимает ее к себе и вдыхает запах ее волос.
– Со мной все в порядке, – говорит Микки. – Не надо плакать.
– Я знаю.
Рэйчел смотрит на меня, потом на Александра, который стучит себя по груди, пытаясь прочистить горло. Молодые русские милиционеры собрались вокруг тела Алексея, ощупывая его рубашку и мягкое кашемировое пальто.
А тем временем начинает тихо падать снег, кружась в воронках и заносах, превращая серый размытый пейзаж в четкий черно-белый набросок.
Другая страна. Другая мать и другой ребенок.
Даж сидит в коляске, я примостился рядом с ней, и мы предаемся долгому молчанию, которое другие люди сочли бы неловким. Она накинула белую шаль, придерживая ее на груди руками, и неподвижно смотрит в окно, как древняя зловещая хищная птица.
У нас за спиной собрались члены класса флористики. Обладатели седых и фиолетовых вследствие окраски волос, склонившись над столами, бормочут, воркуют и пищат, разбирая зелень и цветы всевозможных оттенков.
Я показываю Даж первую страницу газеты. На фотографии Микки и Рэйчел обнимаются перед камерами по прибытии в Хитроу. На заднем плане виден и я, толкающий багажную тележку. На верхнем чемодане устроилась расписанная вручную русская тряпичная кукла.
Джо тоже попал в кадр. Рядом с ним стоит Али, опершись о его плечо. Она держит плакат с надписью: «Добро пожаловать домой, Микки!»
– Даж, ты помнишь пропавшую девочку – ту, которую я искал много лет назад? Так вот, я ее нашел. Я привез ее домой.
Какое-то время Даж смотрит на меня с гордостью, переплетя свои длинные пальцы с моими. Потом я понимаю: до нее не доходит, что я сказал. В ее сознании идет другой диалог.
– Проследи, чтобы Люк не выходил из дому без шарфа.
– Хорошо.
– А когда он катается на велосипеде, пускай заправляет штаны в носки, чтобы не запачкать смазкой.
Я киваю. Она отпускает мою руку и смахивает с коленей несуществующие крошки.
Теперь я буду часто навещать ее: не только по выходным, но и по вечерам. Обычно она забывает, что я здесь. Она старается помнить, но это превыше ее слабеющих возможностей.
Виллавуд-лодж – дорогое место, а мои сбережения почти закончились. Иногда, всего лишь на мгновение, я подумываю о том, что, возможно, следовало сохранить пригоршню бриллиантов или отдать их Али в качестве компенсации за пережитое. Конечно, она их не взяла бы, и я понимаю почему. На них кровь.
Гарольд, садовник в доме Алексея в Хэмпстеде, случайно наткнулся на клад в саду и с благодарностью принял вознаграждение. Его даже сфотографировали для газеты: он прислонился к солнечным часам и показывает на место, где нашел четыре бархатных футляра.
Даж поворачивает голову и прислушивается. В музыкальной комнате кто-то играет на пианино. За окном группа занимающихся физкультурой проходит по саду: отряд раскачивающихся рук и виляющих задов.
Тренер поднимает колени и поглядывает через плечо, чтобы проверить, нет ли отстающих.
– Я вижу всех пропавших детей, – шепчет Даж. – Ты должен их найти.
– Я не могу.
– Ты просто не пробовал.
Теперь она смотрит на меня – и я понимаю, что она меня узнает. Я хочу продлить это мгновение, потому что знаю: оно будет недолгим. Подует какой-то ветер, и ее мысли разлетятся, как семена одуванчика.
Я не верю в судьбу, рок и карму. Я не думаю, что все в мире случается по какой-то причине, и не верю, что каждому отмерена своя доля удачи. Закон и порядок во Вселенной потрясают воображение: восходы и закаты, смена времен года, ход планет. Если не будет таких безусловных вещей, небеса упадут на наши головы. В обществе тоже есть законы. И моя работа всегда заключалась в том, чтобы их охранять. Я знаю, это не бог весть какая жизненная философия, но до сих пор мне ее хватало.
Поцеловав Даж в лоб, я беру пальто и иду по гладким коридорам к выходу из Виллавуд-лодж. В фойе стоит общественный телефон, который принимает кредитки. В мою память врезались номера Клэр и Майкла. Некоторые вещи никогда не забываешь.
Трубка холодит мне шею, пока я нажимаю кнопки и слушаю гудки. В моей жизни было слишком много пропавших детей. Вероятно, я не смогу вернуть их всех, но я должен попытаться.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109