Когда-нибудь потом он расскажет ей про все эти мысли, чтобы она знала, что он чувствовал, но сейчас нужно было рассказать ей много другого.
Начиная с Роберта Джи.
- Зип сказал: "Пристрели его", а этот молодой, Ники, говорит: "Что, прямо здесь?" Думаю, ему и хотелось бы, но он просто не мог, не был готов к такому. И тогда Зип застрелил его сам. И застрелил так, что было видно ему-то явно не требовалось к такому готовиться. Просто повернулся, дважды выстрелил Роберту в грудь, снова направил пистолет на меня и снова спросил: "Куда они поехали?" А я сказал ему то же самое, что и раньше. Ведь вы уехали, так что у меня не было никаких оснований врать. Думаю, он понял, что я говорю правду, и это его остановило. А тут этот молодой, Ники, говорит: "А этот будет мой!" - это про меня он говорит. Зип очень удивился, то есть сделал вид, будто очень удивился. Он что-то сказал, напомнил вроде Ники, как тот уже раньше обещал застрелить меня, но не застрелил. "А теперь ты готов шлепнуть его, - сказал Зип, - верно? Теперь, когда у него нет пистолета? А что, если я дам ему свой? Тогда ты тоже его застрелишь?" Понимаешь, Зип не уважает Ники, поэтому он и не дал ему меня застрелить.
- А если бы Ники застрелил Роберта, когда Зип ему велел... - начала Джойс.
- Правильно, тогда все было бы иначе.
- И что - они так тебя и отпустили?
- Думаю, он хотел показать мне свою силу, показать, что я ничего не могу с ним сделать. Он может убить человека, убить его прямо у меня на глазах, а я не могу сделать ровно ничего. Они вышли из комнаты... А я не только не мог ничего сделать, но даже и не понимал ничего, не знал, что теперь будет. Я осмотрел Роберта, но пульса уже не было. Тогда я вышел в коридор и начал стучать во все двери подряд, но ни одна из них не открылась. И только выйдя из этого дома на улицу, я понял окончательно, что они меня отпустили. Я пошел в полицейский участок и сказал, что убили человека. Им потребовался целый час, чтобы предположить, а вдруг я говорю правду. Потом они еще звонили в Вашингтон и проверяли, кто я такой. Так что, когда мы добрались до этого дома, шайка Зипа все еще была там, но тело Роберта давно исчезло, как я и ожидал. Я сказал полицейским: забудьте эту историю, мы разберемся с ней у себя дома.
- Но ведь тут не получится предъявить ему обвинение в убийстве Роберта, - удивилась Джойс.
- Не получится, - согласился Рэйлен. Несколько секунд Джойс молча изучала его лицо.
- А ведь я знаю тебя совсем плохо, - сказала она.
Ну что тут было рассказывать? Теперь в гостиной горел свет, они удобно устроились за столом со стаканами в руках.
- Я вырос в шахтерском поселке, - сказал Рэйлен, - и жевал табак с двенадцати лет. Ходил в Эвартовскую школу, играл в футбол. Главными нашими противниками были арланские "Зеленые драконы". Ну что еще рассказать? Работал в глубоких шахтах, в диких, как их называли, - это шахты, которые когда-то выработали и забросили, а потом вернулись, чтобы выгрести последние остатки угля. А еще я занимался раздеванием.
- Я тоже, - сказала Джойс.
- Извини?..
- Ладно, ерунда.
- Раздевание - это когда снимают вершину холма и добывают уголь открытым способом, при этом поганят всю окружающую местность. Но тут вмешалась мама, она не разрешила работать мне на этих людей. Около года стоял в пикетах - это когда мы забастовали против "Дюк Пауэр". Познакомился с громилами, которых нанимала компания. В это же самое время умер отец угольная пыль в легких и гипертония. Тогда-то мама и сказала: "Хватит". Во время этой забастовки застрелили ее брата. Мы снялись с места и переехали в Детройт, штат Мичиган. Там я пошел в Уэйновский университет, это университет штата, окончил его и записался в маршальскую службу. Что тебе еще рассказать?
- Двое мальчиков, первого я хотел назвать Хэнком, а второго Джорджем, в честь Хэнка Уильямса и Джорджа Джоунса, "старого опоссума", величайших певцов кантри, какие только были. Каждый раз мы договаривались, если будет мальчик - его назову я, а если девочка - имя выбирает Винона, но когда дети рождались, Винона, как обычно, настаивала на своем, так что звать мальчиков Рики и Рэнди. У себя дома я принадлежал к той самой церкви, где учился петь Джордж Джоунс. Я имею в виду - к той же конгрегации, к "Божьему Собранию". Сама-то его церковь была в Восточном Техасе, а моя - в Восточном Кентукки. Если бы Винона родила девочку, она назвала бы ее Пайпер, Тамми или Лоретта. Ее любимая песня была "Не приходи домой поддавши, с любовью на уме", это Лоретта Линн пела. Почему она любила эту песню - ума не приложу, я никогда не лез к ней поддатый.
- А ты знаешь, что получится, если пропеть какую-нибудь мелодию кантри задом наперед? - спросила Джойс. - К тебе вернется твоя девушка и твоя машина, ты протрезвеешь, а твоя собака оживет. Ведь я родилась в Нэшвилле, - добавила она.
Он спросил, почему она не сказала ему этого раньше, и спросил, ходила ли она в Раймановский зал и в Орхидейную гостиную Тутси, ему это казалось очень важным, но Джойс ответила, очень жаль, но они уехали оттуда, когда ей было всего два года, - сперва в Даллас, потом в Оклахома-Сити, потом в Литтл-Рок, а в конце концов - сюда. Она рассказала, что отец ее торговал машинами, причем всякими, и все время пил, а мама курила и играла в карты, и никого из них нет уже в живых. Рэйлен спросил ее, посещает ли она церковь, а Джойс ответила, что у нее вроде и так жизнь идет нормально и она не чувствует пока особой необходимости. А еще она сказала: "Мы что, собираемся в первый же раз, когда сидим спокойно, не глядя все время в окно и не ожидая чего-то ужасного, рассказать друг другу все, что только можно рассказать? Наверное, мы все еще ждем это ужасное;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74