Утром она смотрела на врача как на спасителя. Она ловила в его лице мимолетные тени огорчения или удовлетворения. Она выбежала за ним во двор в одном халате и схватила его за рукав.
– Ну что? – крикнула она, мертвенно побледнев.
– Не знаю, – сказал врач и внимательно поглядел на Тоню. – Он оживлен и кажется лучше, чем обычно. Но я боюсь этого. У него слишком мало сил.
С отчаянием в душе, но с веселым лицом Тоня вернулась к больному и неосторожно дотронулась до его руки.
– Какие холодные пальцы, – сказал Сема. – Ты была на воздухе?
– Да.
– Уже холодно?
– На дальних сопках снег. Скоро зима.
– Если бы я мог хоть разочек подышать воздухом! – сказал Сема и вздохнул.
Тоня, нахмурив лоб, смотрела в окно. Новая мысль томила ее: не вынести ли Сему во двор хоть на минуту?
– Ты что? – спросил Сема.
– Я думаю, не устроить ли тебе прогулку.
– Да, да, Тонечка, да! – Он просиял от радости. – Я все время мечтал об этом. Только я, наверное, не смогу ходить…
И Тоня решилась так, как умела решаться: быстро, порывисто, без размышлений. Она закутала Сему, чтобы нигде не просочился холод, приказала дышать носом и с помощью санитарки вынесла его на кровати во двор.
– Дыши осторожно, чуть-чуть, – умоляла она. – Тебе не холодно? Не дует нигде?
Через несколько минут она ужаснулась тому, что сделала, и позвала санитарку вносить больного. Сема смотрел умоляюще, но подчинился, – он и сам немного боялся.
Вечером Тоня дрожащим голосом призналась врачу.
– Это ничего, – сказал врач. – Как он ел?
– Хорошо, Семен Никитич, лучше обычного.
– Спал?
– Три часа спал.
Врач протер пенсне и сквозь сверкающие стекла долго разглядывал Тоню.
– Вы, Тоня, сердитая барышня, – сказал он нежно, – но у вас есть способности и темперамент. Вы не хотите учиться на доктора?
С этого дня Тоня ежедневно выносила Сему на воздух. Она сговорилась с Геннадием Калюжным, и он прибегал в обеденный перерыв, чтобы помочь ей. Геннадий и Тоня стояли около кровати. Геннадий рассказывал новости, а Сема блаженно улыбался.
Однажды он посмотрел на обоих и сказал:
– Вы не можете понять, до чего это хорошо, что вы оба тут. Разве у меня есть более близкие люди, чем вы? Их нет, и смотреть на вас обоих сразу – очень большая радость.
Немного погодя он добавил:
– Ты ничего не знаешь, Геньчик… А ведь если я поправлюсь, мы поженимся.
Тоня страшно покраснела.
Геннадий не сразу нашелся, что сказать. Как и все комсомольцы, он недолюбливал Тоню; за время болезни Семы он оценил ее заботливость и подобрел к ней, но видеть ее женою друга все-таки не хотел. К тому же все еще слишком хорошо помнили ее роман с Голицыным.
– Ну, поздравляю! Значит, еще одна свадьба, – сказал он наконец.
Тоня не отрываясь смотрела на Геннадия. Она догадалась, о чем он думает. Да, он недоволен. Он вспомнил про Сергея. Он, пожалуй, думает, что это она, Тоня, добивается мужа. «Мужа ловит», – содрогаясь, вспомнила Тоня грубые слова Сергея. Когда Сема поправится, Геннадий, чего доброго, станет отговаривать Сему. Он не будет стесняться в выражениях, рассказывая, как она бегала за Сергеем и подслушивала в тайге, как она спешила на свидания и ждала, трепещущая и подозрительная, а он медлил и подшучивал над нею с приятелями… Ну что ж! Пусть рассказывает все, правду и вымысел. Она ничего не боится. Она не боится чувствовать.
– Спасибо, – сказала она спокойно. – Только сначала надо его как следует вылечить…
И новым, женственным и властным движением погладила волосы Семы.
Что-то случилось с нею в эту минуту. Злая гордость вспыхнула в ней со страстной силой. И если до сих пор она просто не верила в осуществление этого брака, теперь она думала о нем как о неизбежном, она хотела его – да, назло всем, вопреки всем, – могут любить или не любить ее, но Сема ее любит, и женится на ней, и она будет счастлива, и ей наплевать на всех…
Как-то раз, встретившись с Тоней во дворе, с глазу на глаз, Геннадий грубовато спросил:
– Это когда же вы успели любовь закрутить?
Он улыбался, но Тоня понимала, как он зол.
– А что? – спросила она жестко и недоброжелательно.
– Да просто любопытно – какая скорая любовь!
Тоня вспыхнула и сказала скороговоркой:
– Можешь думать что хочешь. Но показывать этого Семе не смей, понимаешь? Сейчас важно одно – важно его вылечить. Что будет потом, я не знаю. Сейчас ему должно быть хорошо. И я делаю все, чтобы ему было хорошо. А то, что ты думаешь, это подло… подло!
И она быстро ушла, глотая злые слезы. Сема сидел в постели. Он явно поправлялся, это видели все, об этом, пожимая плечами, говорил врач.
– Вас, комсомольцев, не знаешь, как и лечить, – говорил он. – У вас все по-новому, и болезни какие-то особенные, и смерть вас не берет.
Сема сидел в постели, чистенький, в свежей, только что надетой рубашке, с посвежевшим лицом.
– Тонечка, а ведь я голоден, Тонечка! – с детской радостью сообщил он.
Она осталась, как была, у двери. Она видела его будто впервые. Вот такого, озаренного детской радостью, чистенького, трогательного, выздоравливающего. И он принадлежал ей, и она его не отдаст, никто не сможет отнять его…
Тоня рванулась вперед, упала на колени, прижалась к его рукам пылающим лицом и зарыдала.
– Тонечка, вы что? Тонечка…
– Я так рада, что тебе лучше… – сквозь рыдания проговорила она. – Ты ведь один у меня, один, один…
10
Осень была трудная. Зима обещала быть еще труднее. Хабаровская контора систематически срывала планы снабжения. Были нередки случаи, когда запасы хлеба на строительстве приходили к концу, и день-два строители перебивались на самой жесткой норме. Ощущались перебои с крупой, с консервами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226