Думаю, я говорила с новым летчиком. Ты что-нибудь о нем знаешь?
– Нет. Его нанимал Фабио, поскольку я… заболел. Почему ты об этом спрашиваешь?
– Просто любопытно. Говорит чисто по-английски… на очень хорошем английском… но у него французская фамилия. Не помню точно – какая, не расслышала.
Глаза на изможденном лице Отто немного сузились. Его сознание, несколько одурманенное лекарствами, обратилось в прошлое. Франция в период войны, замок в Шаранте, виноградники и коньяк, аристократическая семья. Воспоминания о другой жизни, до того, как унизили его фюрера, до того, как пала его отчизна, до его бегства в Южную Америку с помощью старого приятеля Висенте Кордоба и задолго до приобретения острова Мандрепора. Еще до Магдалены, до Лили…
Его взгляд скользнул по богатствам, собранным в салоне – серебряным подсвечникам, бронзовой статуэтке Цереры, часам времен Людовика XIV и прекрасному сверкающему триптиху, который он всегда называл «триптихом Лили». Все эти предметы окружали его так долго! Он даже забыл, что когда-то они принадлежали кому-то другому, находились в замке в Шаранте. Странно, что он вспомнил об этом теперь.
С трудом Отто возвратился мыслями из прошлого в настоящее и с облегчением подумал о том, что Лили полетит не с Джорге или с кем-то из его подручных, а с новым пилотом, не важно, какая у него фамилия. Он не так давно находится на Мандрепоре, чтобы снюхаться с Джорге, включиться в его опасные игры… во всяком случае так полагал Отто. Это означает, что на какое-то время Лили в безопасности. Важнее этого для Отто не было ничего.
19
Когда воздушный лайнер поднялся с аэродрома Кеннеди, набирая высоту и взяв курс на юг в сторону карибских островов, Лили мелкими глотками отпивала шампанское и сознательно старалась расслабиться.
Задача не из легких. После разговора с Ингрид она практически не спала. Теперь, хотя уже прошло какое-то время и она чувствовала себя выдохшейся, у нее, когда она думала о том, что делает, опять замирало сердце, вызывая по всему телу покалывание и мурашки. И она понимала, что несмотря на комфортабельное место в салоне первого класса, во время полета ей не заснуть.
Заказывая билеты именно первого класса, она хотела в полете выспаться – мысль о том, чтобы прибыть в Барбадос свежей и отдохнувшей, взяла верх над ее природным нежеланием идти на бесполезные траты. Лили с детства воспитывалась на всем самом лучшем – а лучшее включало, среди прочего, полеты первым классом. Но легкая жизнь не испортила ее.
Наоборот, это вселило в нее твердую решимость научиться стоять на собственных ногах, а не просить подачек у отца и обходиться без той роскоши, которую она не могла позволить на собственную зарплату.
Однако на этот раз Лили, взвесив все, решила, что расточительность оправдана. Она просто не могла представить себе поездку каким-то другим образом.
Подали обед – воздушная кухня на дорогих тарелках – но Лили съела лишь несколько кусочков и отодвинула тарелку. Последние два дня она почти не ела, и сейчас копченая лососина и цыпленок по-королевски по вкусу напоминали ей картон, застревая в горле. Она откинулась назад на удобном сиденье, закрыла глаза и предалась потоку мыслей, которые лихорадочно проносились в ее уставшем от бессонницы мозгу.
Конечно, главное – беспокойство за отца. Страшная новость, что он неизлечимо болен, отодвинула другие заботы и впечатления, и не оставляла ее с тех пор, как она поговорила с Ингрид. Когда Лили стала собираться к отъезду, то единственное, что ей вообще представилось важным – это, как можно скорее, добраться до дома. Может быть, размышляла она, ей удастся уговорить отца лечь на операцию, – сделать ТО, что не смогла ни Ингрид, ни доктора. А если так, то надо выиграть время. Да и в любом случае, она просто хотела увидеть отца, побыть с ним рядом. Разделявшее их расстояние неожиданно стало невыносимым, и ее мысли были окрашены то абсолютно нереальными надеждами на целебность ее простого присутствия, что позволит избежать катастрофы, то болезненным страхом, что если она не приедет домой как можно быстрее, то не застанет его живым. Если бы Джози не написала ей, то, возможно, Лили так и не узнала о его болезни и могла не повидаться с ним перед смертью. Осознание того, как долго они находились в разлуке, пробудило в ней острое желание видеть отца, которое перечеркивало все прошлые решения никогда не возвращаться на остров. Теперь же, когда она уже находилась в пути, ей стали представляться и другие возможные последствия ее возвращения на Мандрепору: их обдумывание волновало ее, взвинчивало и без того уже натянутые нервы. Окажется ли Джорге на острове? Он бывает там не всегда. Он делил обычно свое время между Мандрепорой, Венесуэлой и Флоридой. Но поскольку отец болен, вполне могло быть так, что Джорге чаще теперь бывает на острове, чтобы неотлучно присматривать за делами. Лили содрогнулась при мысли, что увидится с ним опять.
Боже! Я все еще люблю его! – подумала она. Несмотря на то, что я знаю о нем, он все еще обладает надо мной властью. Мне до боли хочется его. Я могу презирать его, даже бояться, но это не меняет дела. Я все равно вся таю от желания при одной мысли о нем.
Так было раньше, и Лили начинала опасаться, что так будет и впредь. Она думала, что, уехав с Мандрепоры, очистится, вырвет его из сердца, но не смогла этого сделать. Она сумела выбросить его из головы, выкинула его из своей жизни, но память о нем сохранялась, не умерла, а только дремала, и сердцем Лили чувствовала, что, как только она опять увидит Джорге, его обаяние покорит ее с прежней силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154