Как я рада!
– Кто такой Чарли? – Только теперь она поняла, что совершила роковую оплошность: это был голос Джейсона.
– Извини, я тебя не узнала, Джейсон, приняла за одного своего сослуживца. Рада тебя слышать. Как дела?
– Все хорошо, только ужасно соскучился по дому. Особенно по кренделям и копченому лососю.
– А в тамошних реках разве не водится лосось?
– Нет, здесь эта рыба не водится, тем более копченая. Но скоро здесь не станет и меня самого. Прощайте, джунгли, я улетаю в Штаты!
– Ты возвращаешься домой? Вот здорово! Значит, мы скоро увидимся? Когда именно ты прилетишь в Нью-Йорк?
– Через неделю. Я сообщу тебе точную дату по электронной почте.
– Хорошо!
– Прости, Мэгги, но я вынужден проститься с тобой… Мне еще надо известить о своем возвращении родителей!
– Все нормально. До свидания!
Значит, Джейсон сначала позвонил ей, а не своим родителям. Это было трогательно. Однако Мэгги почему-то не ликовала. Возможно, потому, что за время разговора никто из них не произнес ни одного теплого или нежного слова, вроде «мечтаю о встрече» или «целую». Впрочем, Джейсон ни разу не сказал, что любит ее, даже когда они еще встречались в Нью-Йорке. Да и сама Мэгги, уже не уверенная, что все еще хочет этого мужчину, не ждала от него нежных слов. Быть может, их чувства остыли? Да и была ли вообще между ними любовь?
Мэгги почувствовала, что у нее начинается приступ мигрени, и решила не ломать себе голову раньше времени. Вот вернется из Южной Америки Джейсон – и все тотчас же выяснится. Надо только набраться терпения.
«Боль полезна!»
Напечатав эту фразу, Чарли удовлетворенно кивнул и продолжил:
«Кто не страдал – не знал любви…»
В этом месте он задумался, охваченный предчувствием бесплодности своих литературных потуг на тему «Разбитые сердца». Вот уже почти три часа он пребывал в творческих муках, пытаясь исповедаться перед читательницами в своем неудачном романе с Мэгги, завуалировав свои откровения банальными философскими рассуждениями холостяка-неудачника. Но что-то не заладилось у него с самого начала.
Очевидно, причина его неудачи коренилась в их с Мэгги реальных противоречиях. Она собиралась в скором времени выйти замуж за добропорядочного детского врача и не рассматривала их кратковременную интрижку как серьезный роман. Он же и не задавался целью покорить ее сердце, а всего лишь хотел ее развлечь и поднять ей настроение. Жениться на ней он, разумеется, не собирался, поэтому формально его сердце нельзя было назвать разбитым. Однако, к его удивлению, теперь оно ныло и болело.
Чарли чувствовал себя даже хуже, чем после разрыва с коварной Лаурой. И это его чрезвычайно смущало и озадачивало. Возможно, в тот раз ему просто было не до анализа своих ощущений, так как требовалось срочно аннулировать все договоренности и планы на свадьбу и медовый месяц, что было весьма хлопотным делом.
Однако более вероятным было то, что он вовсе не был безумно влюблен в Лауру. А коли так, то из этого следовал логический вывод, что он по уши влюблен в Мэгги.
Нет, подумал Чарли, влюбиться в женщину за одну ночь нельзя.
Или можно?
Неужели он влюблен? Если так, тогда понятно, почему он страдает – как физически, из-за похмелья, так и духовно, от противоречивых мыслей и чувств. И все из-за Мэгги! Во всем виновата только она! И даже в том, что он вдрызг напился. Взгляд Чарли упал на экран монитора компьютера, где значилось: «Боль полезна!»
Ерунда! Никакой пользы от боли нет. Она разрушает организм и вызывает страдания.
Чарли тряхнул своей раскалывающейся от тупой боли головой, стер все написанное и побрел, пошатываясь, к кровати, чтобы забыться сном.
Глава 11
Наступила новая рабочая неделя, на этот раз, слава Богу, не предвещая никаких эксцессов. В понедельник Мэгги не позволила себе никаких поблажек, отказалась от крепкого кофе со взбитыми сливками и приступила к работе в половине восьмого утра, отложив знакомство со свежим номером «Медиа-уик» до вечера.
Просунув незадолго до полудня голову в дверь ее офиса, Доминик спросил:
– Мэгги, ты сейчас очень занята?
– Я всегда занята! А в чем дело?
– Вот взгляни-ка на это сама! – Он положил перед ней на стол плотную карточку бежевого цвета, на которой было напечатано несколько строк. – Это доставил мне курьер минуту назад. Прочти!
– От кого это?
– Прочти и узнаешь!
Мэгги пробежала глазами первую строку и все поняла.
Однажды леди Джулия Пурелло
На ужин пригласила кавалера.
Галантен и учтив он поначалу был,
Но лишь соте отведал – и след его простыл.
Когда бы гость строптивый гнев свой укротил,
Он, славно отобедав, десерта бы вкусил.
Под стишками был указан номер телефона Джулии.
– Забавные строки, – улыбнувшись, заметила Мэгги.
– Как ты думаешь, она сама их сочинила?
– Да уж, конечно, не позаимствовала у Шекспира!
– Так что же мне делать? Позвонить ей?
– Это зависит от того, как ты относишься к ней и к ее десерту. – Мэгги лукаво прищурилась.
– Мое отношение ко всему сладкому тебе известно. Десерт я просто обожаю. Пусть это будет даже обыкновенный порошковый мусс. Если его смешать со взбитыми сливками, получится райское кушанье. Многое, однако, зависит от настроения… – Доминик вздохнул.
– Мне все ясно! Ты предпочитаешь торт с шоколадной пропиткой или с крем-брюле. И даже нечто еще более греховное…
– Да! – признался Доминик, мечтательно закатив глаза.
Мэгги сочувственно кивнула, понимая, что речь идет не только о кондитерских изделиях.
– Похоже, Джулия желает продемонстрировать, что знает толк в крем-брюле… – многозначительно промолвила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91