Нужна была и позитивная программа. И ему было что сказать.
Читая теперь, почти двести лет спустя, эту позитивную программу, с которой Мирабо выступал перед своими избирателями, нельзя не отметить се умеренность, ее кажущуюся ограниченность.
К чему эта программа сводилась?
Общие политические лозунги — свобода п равенство. Братство — третий главный лозунг того времени также встречался в выступлениях Мирабо, но ему уделялось меньше внимания; прежде всего, важнее всего свобода!
Лозунг свободы имел и ясное, конкретное содержание: он означал требование уничтожения деспотизма, т. е. по существу феодально-абсолютистского режима, и превращения Франции в конституционную монархию.
Но как прийти к этому? Как завоевать свободу? Как обеспечить равенство? Как проложить путь к конституции?
Мирабо отвечал на это с убежденностью: сплочением всех сил нации, объединением, единством, нерушимым союзом всего третьего сословия. Призыв к единству и объединению был лейтмотивом всех его выступлений того времени. Он многократно, возвращался к этому предмету в каждой своей речи. Порой это могло производить впечатление даже какой-то навязчивой идеи. Солидарность, сплоченность, союз всего третьего сословия в борьбе против привилегированных сословий в его устах становились главной, решающей задачей момента.
Нетрудно заметить, что вся эта программа, которую Мирабо развертывал перед своими слушателями, была по преимуществу политической программой. Социальные вопросы, имевшие в ту пору, естественно, большое, быть может, не менее важное значение, чем политические, он обходил молчанием. Например, ему часто приходилось говорить о равенстве — одном из самых популярных лозунгов эпохи, но он трактовал его ограничительно, главным образом как требование уничтожения сословного неравенства. Социальные аспекты лозунга равенства — любые варианты уничтожения имущественного неравенства он оставлял без рассмотрения, как если бы они не ставились самой жизнью, либо хотя и в общей форме, но вполне определенно указывал на их неосуществимость.
Как оценивать эти выступления Мирабо? Что же — то были сильные или слабые стороны его политического мышления? Каким знаком их сопровождать — плюсом или минусом?
Несомненно, что одолеть могущественные силы феодально-абсолютистского режима и привилегированных сословий, опирающихся на мощный репрессивный аппарат, можно было лишь при самом тесном сплочении всех сил третьего сословия. Таково было объективное требование момента. Как известно, третье сословие по классовому составу было неоднородным. Интересы буржуазии, крестьянства, предпролетариата и городской бедноты отнюдь не во всем совпадали. Напротив — и последующая история Великой французской революции это наглядно показала — между ними существовали противоречия.
Однако на начальном этапе революции и особенно в ее преддверии решающее значение приобретали не разъединявшее их различие или столкновение классовых интересов, а то, что их объединяло. Общность интересов преобладала над расхождениями в целях и задачах. Главное, в чем жизненно были заинтересованы буржуазия, крестьянство, рабочие, санкюлоты, — это уничтожение тирании деспотизма, господства привилегированных сословий, как говорили в ту пору, т. е. уничто?кение феодально-абсолютистского режима.
Ни одна из составных сил третьего сословия порознь не могла решить этой задачи. Буржуазия, стремившаяся освободиться от препятствовавших ее экономической инициативе пережитков средневековья, созревшая для того, чтобы стать у кормила правления и перестроить страну на новый, буржуазный лад, буржуазия одна, без союза с народом; была не в состоянии решить эту задачу. В той же мере и многомиллионное крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения страны, одно, без союза с буржуазией и беднейшими слоями города — рабочими, санкюлотами, тоже не могло решить этой задачи.
Сама объективная расстановка классовых сил в стране требовала максимального сплочения всех составных элементов третьего сословия в единый лагерь, вступавший в борьбу с могущественными силами старого режима.
Одолеть такого могущественного противника, как феодально-абсолютистский строй, можно было, только выступая сообща, сплоченно. В наше время мы бы сказали, что объективная необходимость требовала создания единого фронта против феодалов. В ту пору так не говорили, конечно. Но нашли иное превосходное определение, подчеркивавшее общность сплачивавших интересов: термин «народ». Народ (по-французски это звучало и peuple и nation) и нация — это и было слитое воедино то, что при неограниченной монархии имеиова лось третьим сословием.
Политическое чутье Мирабо подсказало ему правильное понимание особенностей сложившегося соотношения сил в стране и главные политические задачи момента.
В чем была сила политических выступлений Мирабо? Прежде всего в том, что его главный политический лозунг — единство, сплочение — объективно отвечал основному требованию времени.
Жан Жорес в «Социалистической истории французской революции» справедливо обратил внимание на то, что Мирабо в своих речах в местных штатах Прованса противопоставлял народ (под которым он подразумевал и буржуазию, и крестьянство, и рабочих) как сообщество производителей, как единство людей труда бесплодной привилегированной касте дворян, паразитическому меньшинству31.
Могут сказать, что и другие деятели предреволюционного времени ставили эти же вопросы. Это, конечно, верно. И нет недостатка в примерах. Но ежели, скажем, обратиться к одному из самых популярных произведений предреволюционного времени — к нашумевшей брошюре Сиейеса «Что такое третье сословие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152