— просиял герр Шмидт. — Вики, вы же понимаете!
— Да, конечно... вы совершенно правы. Я видела в кино, как...
— Не только в кино, — мрачно прошептал Шмидт, проводя платком по лбу. — Мошенники и фальсификаторы только и ждут, как бы похитить нашу чудесную коллекцию. Вики, мы должны все выяснить! Немедленно! Если у этих людей безобидное увлечение, хорошо. Но если нет, то коллекции во всем мире оказываются под угрозой. Предположим, что наш Талисман похитили бы, а на его место подложили эту вещицу. Прошло бы несколько лет, прежде чем мы обнаружили бы подмену.
— Верно. — Я осторожно коснулась пальцем сапфира. Он был прохладный, как вода, и гладкий, как лед. С трудом верилось, что этот чертов кулон не настоящий. — Так что нам с этим делать?
— Не нам. А вам, Вики! — Румяное лицо Шмидта расплылось в добродушной улыбке. — Полиция, естественно, провела расследование. Она зашла в... как это по-английски... в мертвецкую кончину!
— Э-э... в тупик, вы хотите сказать?
— Да, да. Тот мертвый человек, у которого нашли кулон, остался неопознанным. Его приметы, его отпечатки пальцев не известны Интерполу. У нас в Мюнхене замечательная полиция, но и ее возможности не беспредельны. В отличие от ваших, моя дорогая Вики! Поэтому я обращаюсь к женщине, которая своей изобретательностью сравнима разве что с великим Шерлоком Холмсом. Я взываю к вам, о Вики! Найдите творца этой замечательной копии!
Голубые глазки герра Шмидта сверкали почище, чем сапфир в Талисмане Карла Великого.
Скромность не принадлежит к числу моих добродетелей, но от этой грубой лести и наивной мольбы мне стало не по себе. Верно, однажды я добилась умеренного успеха на поприще частного сыска, но преуспела тогда лишь потому, что решение загадки требовало специальных знаний. Я историк, а не сыщик.
Однако... Мои глаза не могли оторваться от мягкого голубого сияния сапфира. Подделка? В этом камне было что-то гипнотическое, как и в мольбе Шмидта. Работа у меня приятная, хотя временами и бывает нудноватой, да и мой порнографический роман что-то застопорился. Почему бы немного не отвлечься? К тому же на дворе буйствовал май, месяц, когда безумные порывы берут верх над здравым смыслом.
— Ну... — протянула я, откидываясь на стуле и соединяя кончики пальцев, — точь-в-точь незабвенной памяти мистер Шерлок Холмс. — Ну-с, дорогой доктор Ватс... то есть профессор Шмидт, пожалуй, я возьмусь за это дело.
II
Герр Федер, представитель мюнхенской полиции, напомнил мне Эриха фон Штрогейма, которого я как-то видела в одной телепередаче, только этот не носил монокля. Вероятно, очаровательные стекляшки вышли из моды. И тем не менее герр Федер церемонно поцеловал мне руку. Ох, люблю, когда мне целуют ручку. Не могу понять, почему американские мужчины к этому не приучены. Целование ручек пронимает даже нас, закоренелых феминисток.
Заранее на целование рук я не рассчитывала, зато рассчитывала на некоторый интерес к моей особе. Баварцы обожают блондинок. Бавария, если вы не знаете, находится на юге Германии, здесь обитают представители альпийской подрасы — низенькие, коренастые, темноволосые человечки, и красавицы валькирии у них в большом почете. Я надела короткую юбочку и облегающий свитерок и распустила волосы по плечам. Мне было плевать, что герр Федер подумает о моих мозгах, пялясь на мои ноги. Задача была проста — выудить из него как можно больше информации.
В конце концов, много он мне все равно сказать не мог, поскольку все обычные методы расследования ни к чему не привели. Покойник просто-напросто был неизвестен полиции.
— Что вовсе не исключает его преступного прошлого, — объяснил Федер, скребя косматые седые брови. — Это означает только то, что он не числится ни у нас, ни в Интерполе. Возможно, его подвергали аресту в какой-то другой стране.
— А со Штатами вы не связывались? — спросила я, откидываясь на спинку стула и делая глубокий вдох.
— Простите?.. — Глаза Федера сверлили мой натянувшийся свитерок. — A... verzeihen Sie, Fraulein Doctor... Нет, не связывались. Коли на то пошло, этот человек не совершил никакого преступления, если не считать того, что умер.
— Руководство музея весьма обеспокоено.
— Да, я прекрасно понимаю. И все же, фрейлейн доктор, есть ли реальные причины для подозрений? Мы, как и все полицейские службы сейчас, очень перегружены. Нам некогда продохнуть от уже совершенных преступлений. Где мы возьмем время и деньги, чтобы проверять какие-то неясные теории? Если музей желает провести расследование сам, мы окажем ему всяческую поддержку, но я не вижу... То есть я не сомневаюсь в вашем уме, фрейлейн доктор, но...
— Да не собираюсь я гоняться за преступниками по темным переулкам! — Мы непринужденно рассмеялись. Зубы у герра Федера были очень большими, очень белыми и идеально квадратными. — Но, — продолжала я, — хотелось бы побольше узнать об этом деле. Я в любом случае намеревалась взять отпуск, и герр профессор Шмидт предложил мне навести справки. И вот еще что... честно говоря, я не прочь взглянуть на труп.
Не знаю, как это у меня вырвалось. Я отнюдь не брезглива, но и не большая любительница мертвецов. Просто ничего другого не пришло на ум. У меня не было никакой иной зацепки.
Стоя в холодной белой комнате, я пожалела о своей опрометчивости. Запах в этой юдоли скорби был весьма примечателен: вонь карболки мешалась с другим, куда более навязчивым ароматом. Служитель театральным жестом отдернул белую простыню, и я невольно содрогнулась, глядя на неподвижное, мертвое лицо. Напоминание о том, что я тоже смертна. В самом лице не было ничего отвратительного.
Мужчина средних лет, неприметный, самой прозаической внешности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76