— В подобных обстоятельствах далеко не каждый отважился бы принять пищу из рук женщины, у которой имелись основания недолюбливать покойного.Замухрышка прожевал и проглотил кусок цыпленка под белым соусом, подергал щекой и выдал неожиданную сентенцию:— Лающая собака горла не перегрызет.В первый момент я даже не поняла, к чему это он. А когда сообразила, что под лающей собакой он подразумевал меня, чуть не поперхнулась. «Хорошо еще, что здесь нет Прошки, не то он до конца жизни не давал бы мне проходу», — подумала я и собралась уже как следует отбрить Замухрышку, но, видимо, слишком долго лазила за словом в карман, потому что этому типу удалось огорошить меня в третий раз:— Каким, интересно, образом Боря добился вашего участия в своих играх? Он вас шантажировал?— Не родился еще человек, которому удалось бы меня шантажировать, — сухо произнесла я, оправившись от изумления. — И раз уж вы сами затронули эту тему, позвольте полюбопытствовать: о какой игре идет речь? Вам известно, зачем Борису понадобилось ломать комедию с помолвкой?Замухрышка покачал головой.— Я только сегодня догадался, что это была комедия. Конечно, мне с первой встречи показалось, что для невесты вы ведете себя довольно оригинально, но среди женщин попадаются весьма своеобразные особы… А сегодня днем вы спросили, не знаю ли я о Борисе чего-либо такого, что могло бы пролить свет на его внезапную смерть. И я кое-что вспомнил.Примерно полгода назад Боря несколько раз звонил мне по делу с одного и того же телефонного номера — он высвечивался у меня на определителе. У меня были номера его домашнего, служебного и мобильного телефонов, но ни один из них с тем номером не совпадал, и я на всякий случай записал его себе в книжку. А где-то спустя месяц-полтора мне понадобилось срочно связаться с Борей, и, поскольку по первым трем телефонам никто не отвечал, я на всякий случай позвонил по четвертому. Человек, снявший трубку, сказал, что я ошибся и никакого Бориса здесь никогда не было. На следующий день Боря заявился ко мне собственной персоной — якобы обсудить несколько вопросов, связанных с отелем. Но я сразу заметил, что он очень нервничает и хочет поговорить со мной совсем на другую тему, но почему-то боится. В конце концов он все же решился. «Гоша, — говорит, — у меня к тебе большая просьба: забудь, пожалуйста, номер телефона, по которому ты мне вчера звонил. Он принадлежит одной замужней даме, которую я не имею права скомпрометировать. Наш роман уже закончился, но, если кто-нибудь о нем проведает, это может привести к самым печальным последствиям». Я, разумеется, заверил его, что уже забыл злополучный номер и никогда не попытаюсь его вспомнить, но сам был заинтригован. Я впервые видел Борю таким жалким. Обычно он просто бесил меня своей самоуверенностью, снисходительно-покровительственным тоном, а тут чуть ли не на коленях готов ползать… Мало того, на следующий день выяснилось, что у меня таинственным образом исчезла записная книжка. И мне, вполне понятно, захотелось узнать побольше об этой замужней даме, которую ни в коем случае нельзя компрометировать.Я от неприязни поджала губы, с трудом удержавшись от того, чтобы высказать крысенышу все, что думаю по поводу его морального облика. Если бы кто-нибудь из моих друзей попросил меня не совать нос в чужие дела, я бы скорее повесилась, чем позволила себе проявить любопытство. Мне ужасно не хотелось потакать хвастовству Замухрышки об успехах на шпионском поприще, но, к сожалению, его информация могла пригодиться для решения загадки. Посему я промолчала.— Я разузнал адрес, по которому установлен телефон с таким номером (у меня хорошая память на цифры, и кража записной книжки Боре не помогла), и выяснил, что там проживает некая Оксана Алексеевна, сорокавосьмилетняя мать-одиночка, и ее пятнадцатилетняя дочь Вера. Под определение «замужняя дама» ни одна из них не подходила, поэтому я решил съездить и посмотреть, что там творится. Дом оказался старым, запущенным, без лифта. В подъезде воняет кошачьей мочой, стены облупились, с потолка сыплется штукатурка. Я заглянул туда и решил остаться в машине, а наверх послал телохранителя. Следуя моим наставлениям, Алик поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь интересующей меня квартиры и спросил Оксану Алексеевну. Но ему даже не открыли. Мужской голос из-за двери сообщил, что хозяйка эту квартиру сдала, а сама переехала неизвестно куда. Тогда мне пришло в голову поговорить с бабусями у подъезда. Те охотно и очень многословно рассказали, что «Ксанке с дочерью сказочно повезло». Какой-то чудак попросил их сдать квартиру и предложил за нее настолько хорошую плату, что они сняли гораздо лучшее жилье, да еще безбедно жили на остаток. На мой вопрос, женат ли щедрый квартирант, бабки категорически заявили: не женат, и женщин к себе не водит. Я описал им Борю и спросил, так ли выглядит их новый сосед, но оказалось — нет. Жилец Оксаны Алексеевны — худой, сутулый, сильно близорукий. Но одна из моих осведомительниц признала Бориса по описанию и подтвердила: заходит, мол, такой время от времени. Короче говоря, история о романе с замужней дамой затрещала по всем швам.Но я на этом не успокоился. Вызнал у старух новый адрес Оксаны Алексеевны и съездил к ней. Она оказалась тучной и некрасивой особой, похожей на раскормленного мопса. Эта мадам сказала, что уже год сдает квартиру Шатурину Михаилу Ильичу, бухгалтеру одной аудиторской фирмы. Квартирантом она весьма довольна: человек он вежливый и скромный, платит аккуратно, квартиру отремонтировал и содержит в порядке. Про Борю хозяйка квартиры и слыхом не слыхивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84