Раздался душераздирающий визг, а вслед за ним истошный хохот.
Мичман и два моториста, которых Игорь Луганов знал в лицо, с философским спокойствием наблюдали за развлечением сильных мира сего. Бритоголовый парень, выполнявший обязанности гарса, в тельняшке и расклешенных брюках, поспешил к загибающемуся от смеха губернатору с подносом в руках. На подносе высились фужеры с коктейлями. Когда бушевавший в губернаторе восторг стих, он взял один из фужеров и махом осушил его. Темноволосая девица, которую, заметив катер сына, Федор Николаевич выпустил из рук, с выражением крайнего изумления на гладком глупом лице смотрела на свою барахтавшуюся в воде подружку.
Чтобы подольше посмешить губернатора, матросы с ялика не спешили вытаскивать девицу, а ограничились тем, что кинули ей спасательный круг, привязанный за линь. Между тем один из мотористов, высокий прыщавый парень, помог Луганову-младшему подняться на катер.
– Я тебя предупреждал, – поморщился Федор Николаевич, спешащий с кокпита к сыну, – забавы холостяков…
Он вздохнул и остановил на озабоченно-недовольном лице сына ироничный взгляд. В свои пятьдесят с хвостиком Луганов-старший выглядел на сорок пять. Худощавый, подтянутый, с благообразным лицом и аккуратной бородкой, он производил впечатление человека, не чуждого культурных запросов и прогрессивных идей. Вот только холодный оценивающий взгляд и вкрадчиво-ехидная улыбка выдавали его хитрую изворотливую натуру.
– «И за борт ее бросает…»? – через силу улыбнулся изображающий насмешливое понимание Игорь.
– Вот-вот, – негромко рассмеялся Федор Николаевич, – Борис Кондратьевич мнит себя Стенькой Разиным.
И тут в воду полетела уже брюнетка. И тоже под резвый хохот губернатора. Ее приятельницу-блондинку уже выловили матросы с ялика, и теперь русалка примеряла тельняшку.
– А-а-а! – раскинул руки в гостеприимно-барственном жесте губернатор. – Кто к нам пожаловал!
Он или делал вид, будто только что заметил Луганова-младшего, или на самом деле так увлекся цирком, что не сразу заметил его появление.
– Я ему говорю, – засуетился Луганов-старший, – что мы, два холостяка, имеем право немного отдохнуть… -…и подебоширить, – весело подхватил губернатор, протягивая Игорю свою тяжелую, слегка подрагивающую руку. – Как тебе тут? – спросил он Игоря. – Разъездной адмиральский катер… не хухры-мухры!
Он прыснул со смеху, словно и впрямь сказал что-то смешное.
– А если какая неблагодарная сволочь вздумает разузнать, как мы отдыхаем, – задиристо продолжил он, – то вон, – ткнул он рукой в воздух, имея в виду сторожевые корабли, – какая у нас защита! Вмиг башку снесут!
Он снова засмеялся глуховатым смехом курильщика.
– Мне надо с тобой поговорить, – тихо сказал отцу Игорь, – дело серьезное…
– Вы куда? – удивился губернатор, недовольный, что его лишают компании.
– Сын хочет поговорить, – нацепив на лицо маску беззаботности, ответил Федор Николаевич, – мы в салон…
– Ага, – губернатор зевнул, по его лицу скользнула тень разочарования. – Я тоже скоро спущусь… Ну как, шалавы, искупались? – заорал он девицам. – Давайте ее сюда, – крикнул он уже матросам, которым, видимо, понравилось возиться с первой русалкой, – хва ее щупать! Ольга, греби к катеру, – приказал он брюнетке, плавающей недалеко от ялика, – а то эти кретины и тебя в тельняшку нарядят.
Луганов-старший и Луганов-младший сошли по трапу в салон. Катер был остойчивым, с низким бортом, поэтому качка почти не ощущалась. Игорь не раз плавал на таком катере, на собственном опыте знал, сколь комфортно чувствуют себя его пассажиры. Двигатели работали бесшумно, изнутри катер был обит грабом, который сверху еще покрыли мокрым полиэфиром. Обычно на таком катере разъезжал дивизионный командир или командующий флотом, но тридцать тысяч долларов, уплаченные вице-губернатором за эту роскошную игрушку, не были для него невесть какой суммой. Кроме катера, он владел еще яхтой, но плавал в основном на катере, подражая военному командованию. В этом морском регионе были свои предпочтения и вкусы, которые не обсуждались, но которых придерживались.
Увидев, что отец и сын Лугановы сошли в салон, мичман поспешил за ними. Но Федор Николаевич выпроводил его, сказав, что они сами смогут за собой поухаживать.
– Что такое? – спросил он сына, когда они остались одни.
– А ты не знаешь? – вопросительно посмотрел на отца Игорь.
– Ты о чем?
– О том, что потопили мой краболов, – на лице Игоря читалось недовольство, его раздражала манера отца прикидываться этаким отрешенным незаинтересованным субъектом, в то время как напрямую затрагивались его интересы.
Луганов-старший всегда давал сыну понять, что является прежде всего чиновником, а потом уже предпринимателем. Ведь сочетать легально эти две разновидности деятельности было запрещено в законодательном порядке. Сын не был полноправным хозяином, он выполнял роль представителя, будучи всем обязанным энергии и хитрости отца. Игорь знал, что «Акрос» – детище Федора Николаевича, которым поставили руководить его, Игоря, принимая в расчет не столько его особые деловые качества, сколько самое близкое родство, и его всегда неприятно удивляла эта отработанная отцовская поза, когда тот корчил из себя незаинтересованную персону. Словно отмежевывался всякий раз от сына, словно давал понять, что если с тем на деловом поприще приключится какая-либо беда, он, вице-губернатор, вторая фигура на острове, не будет иметь к этому никакого отношения.
– Слышал, – сухо сказал Федор Николаевич, – но это больше должно занимать тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107