Весь обсыпанный кирпичной пылью, он старательно массировал ушибленный локоть.
– Это бомба, – с трудом проговорил Герд, показывая на темный гладкий предмет, едва видневшийся в проломе потолка подвала.
– Похожа на водяную цистерну, – пробормотала Анна-Луиза, приближаясь к пролому, чтобы лучше разглядеть предмет.
– Нет, я полагаю, это бомба, – сказал Герд Билль. В его сознании мелькнуло неприятное подозрение о возможном умственном потрясении Анны-Луизы. Герд неловко улыбнулся ей. – По-моему, нам надо попытаться выбраться отсюда, – добавил он.
– Здесь много чудесных драгоценностей, герр Белль.
– Фосс был состоятельным человеком, – сказал он.
– Он очень милый, – заметила Анна-Луиза. – Нас могло бы убить, если бы он не позволил нам спрятаться в своем убежище.
– Я помогу вам подняться в проход, – сказал Герд, пододвигая кресло, на которое она могла бы встать. – Мальчика оставьте со мной. Я выберусь с ним, я уже делал это не раз.
В этот момент шестьсот фунтов взрывчатки превратили подвал и руины над ним в мельчайшие кусочки. Взрыв был слышен во всем Альтгартене. Никто позже не нашел ни единой могущей быть узнанной части тела, или принадлежности, или одежды Герда Белля, Анны-Луизы или Ганса, зато даже в наши дни в возделываемых на этом месте землях нет-нет да и находят осколки дорогостоящих фарфоровых фигурок и бесформенные кусочки серебра.
На вычислительном пункте радиолокационной станции стояла такая тишина, что слышно было, как электрические часы отсчитывали каждую секунду.
– Этот англичанин ушел далеко на север от своей колонны, – сказал Август.
– Неисправный компас?
– Наверное.
– Он должен быть сейчас здесь, почти над нами.
– Вызовите на связь «Кошку-один», Вилли. Виктор Левенгерц посмотрел на свои наручные часы. Он не доверял часам в кабине самолета: команда наземного обслуживания следила за ними недостаточно тщательно. Левенгерц переключил двигатели на главный топливный бак и обеднил смесь. Ему может понадобиться каждая капля горючего, ибо самолетам противника, которые входят сейчас в его сектор на обратном пути, потребуется не меньше часа, чтобы пересечь этот сектор. Последние бомбардировщики обычно самые уязвимые, и Левенгерц хотел быть вполне уверенным в том, что будет в воздухе, когда они появятся в его секторе.
Другие летчики, такие, как Гиммель, действовали вопреки существующим приказам и гонялись за самолетами противника на протяжении всего их полета до цели. Левенгерц не позволял себе этого. Он патрулировал в своем секторе и неукоснительно выполнял приказы командира поста наведения Августа Баха. Сейчас Бах вызвал его по радио и сообщил, что они засекли четырехмоторный английский самолет.
– Сообщение: большой автомобиль. Приказ: курс триста градусов.
– Вас понял, – ответил Левенгерц и тотчас же увеличил скорость, чтобы догнать английский самолет до того, как он выйдет из зоны видимости радиолокационной станции.
На крейсере противовоздушной обороны «Гельд» ночь для экипажа прошла спокойно. За пятьдесят пять минут, которые потребовались Ламберту, чтобы пролететь сто миль до цели я возвратиться назад, конвой прошел всего девять морских миль вдоль берега. Впрочем, «Гельд» прошел чуть больше, чем следовало, ибо в настоящий момент он находился на милю впереди конвоя, вместо того чтобы быть в его хвосте.
Единственной отметкой цели на экране радиолокационной установки «Вюрцбург» на крейсере была отметка, соответствующая самолету «скрипучая дверь», и так было до тех пор, пока сзади не подкрался самолет Левенгерца.
– Огонь!
Это был огонь, управляемый с помощью радиолокационной станции, и поэтому взрывы зенитных снарядов образовали весьма четкую прямую линию вспышек в воздухе. Счетно-решающее устройство радиолокатора нежно замурлыкало и откорректировало прицел. Следующий залп был дан с поправкой на скорость самолета. Второй залп оказался более точным, а третий – и того точнее.
Последний снаряд третьего залпа взорвался на раестоянии семидесяти одного фута от левого двигателя Левенгерца. Двадцать восемь осколков поразили «юнкерс». Четыре осколка попали в левый двигатель, а остальные – в крыло и фюзеляж. Левенгерц направил нос машины вниз и перекрыл топливный кран. Затем он дал на левый двигатель полный газ, чтобы израсходовать в нем остатки топлива и таким образом уменьшить опасность загорания. Левенгерц узнал берег, над которым летел. Он не раз совершал здесь вынужденные посадки в кошмарных снах, перед тем как проснуться.
Левенгерц сорвал крышку аварийного комплекта возле своего сиденья. Топливо вылетало из хвоста самолета в виде искрящегося в холодном лунном свете тонкого серебристого плюмажа длиной пятьдесят футов. Он закрыл створки радиатора на поврежденном левом двигателе и несколько увеличил мощность работающего правого. Затем сбалансировал самолет так, чтобы, поднять носовую часть.
Левенгерц посмотрел на побледневшие лица членов своего экипажа. Никто не произнес ни слова. Левенгерц сбросил заднюю часть фонаря кабины, и она с ужасным грохотом отлетела в сторону, подставив их под бешеный поток ледяного воздуха, который с воем и свистом завихрялся у кромок лобового стекла. Это нарушило балансировку, и. Левенгерц отжал штурвал, чтобы опустить нос самолета.
Мросек выбросился первым, тщательно запрятав перед этим свой цейсовский бинокль под мундир. Один его ботинок мелькнул в опасной близости от головы Левенгерца. Мросек выскочил из самолета рывком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66