Однако при всем его мастерстве спустившая покрышка колеса, ударившись о твердое бетонное покрытие на скорости восемьдесят миль в час, сначала сплющилась, а затем разорвалась на длинные резиновые полосы. «Ланкастер», описав правильную дугу, свернул с взлетно-посадочной полосы и, слегка накренившись на один борт, почти невредимым остановился на. мокрой от дождя траве. До обломков «скрипучей двери» оставалось не больше двухсот ярдов.
– Экипажу можно сойти на землю! -нарочито четко произнес Мунро. Он снял кислородную маску, отключился от переговорного устройства, отстегнул привязные ремни, открыл замок подвесной системы парашюта и протянул руку за своей фуражкой и тростью.
– Вот это да, черт возьми! Посмотри-ка сюда, Джок. Мунро взмахнул обломком своей трости. Маленький осколок разломил ее на две части. Мунро поморщился и решил, что больше никогда не будет брать с собой никаких талисманов. Если бы перед тем, как совершить эту цирковую посадку, Мунро узнал, что трость его перебита, неизвестно, удалась ли бы ему тогда посадка.
– Поздравляем, командир! – сказал Джок. – С отличной посадкой и окончанием рейда!
– Спасибо, – ответил Мунро.
Сержант Бинти Джонс позволил Флэшу Гордону вывести свой мотоцикл из котельной, куда он ставил его, когда отправлялся в полет. Засунув в карман зубную щетку, Бинти помчался на мотоцикле на свидание с Роуз в Питерборо. Он повел мотоцикл по протоптанной летчиками тропинке позади столовой, чтобы кратчайшим путем попасть на шоссе. Бинти уже почти поравнялся с шедшим ему навстречу человеком, когда узнал его. Это был Мунро.
– Э-э, я вижу, некоторые из вас… – удивленно начал подполковник. – Куда это вы собрались?
Встреча для Бинти была слишком неожиданной, чтобы говорить неправду.
– В Питерборо, сэр.
– На свидание с женщиной? Да?
– Да, сэр, – ответил Бинти, не в состоянии скрыть волнения в голосе.
– А не подвезете ли вы меня на железнодорожную станцию Питерборо? – неожиданно вырвалось у Мунро. – Я тогда успею на поезд. Хочу съездить домой.
Когда Ламберт пришел в раздевалку, там уже никого не было. Он открыл свой шкафчик. В это время появился Бэттерсби. Он вытер рот рукой и спросил:
– Ну как, ты доволен мной, командир?
Ламберт подмигнул ему.
– Лучше любого ветерана, Бэттерс. Бэттерсби радостно улыб нулся.
– Я звонил в лазарет, – сказал он.
– Я тоже звонил, Бэттерс.
– Я хотел там побыть, но они сказали, что никакой пользы от этого не будет. Они делают все возможное.
– Иди поспи, Бэттерс. Самое страшное осталось позади.
Бэттерсби хотелось о многом спросить Ламберта, но он лишь улыбнулся и пошел к двери. Ламберт достал с полки свои ботинки и увидел в них групповую фотографию. Все парни на ней широко улыбались, будто бессмертные. Он засунул фотографию в шкаф и бросил туда же Фланаган.
Ламберт вышел из помещения и вывел свой велосипед. До деревни было всего десять минут езды. Ему нравились эти поездки. Кругом стояла тишина. От деревьев исходил пьянящий аромат. Иногда под ними раздавался негромкий шорох – это копошились маленькие зверьки. Во время таких поездок Ламберт поздравлял себя с тем, что вернулся живым еще из одного рейда. Он прислонил велосипед к живой изгороди и, стараясь не шуметь, вошел в дом.
Рут не спала. Она всегда ждала его возвращения. Ламберт догадывался, что она вообще никогда не спала, пока он находился в полете. Правда, он ни разу не спрашивал ее об этом. Не зажигая света, он медленно разделся. Луна, которая так ярко светила над голландским побережьем, здесь пряталась за легкие облака и освещала комнату мрачно-голубоватым полусветом.
– Ну как, все в порядке, дорогой?
Ламберт ничего не ответил, и Рут поняла, что вылет закончился плохо. Вот так же он молчал в тот день, когда их обстреляли и убили штурмана. Ламберт лег в постель, вытянулся и долго лежал, как бревно. «Будто мертвый», – подумала Рут, но тут же отогнала эту мысль. Его кожа была шероховатой и холодной, а дыхание – почти беззвучным. Рут положила голову на плечо Ламберта. Он никак не отреагировал, но и не отодвинул плеча. Он вернулся из рейда, и уже за одно это надо быть благодарным судьбе. Тысячу раз умирают не только трусы. Жены, матери и невесты тоже умирают тысячу раз.
– Коэн и Гримм, – выговорил наконец Ламберт. Он ничего не сказал о Мики.
Рут промолчала.
– Я ведь обещал его отцу, – сказал Ламберт.
– Он сам заставил тебя пообещать, – возразила Рут.
– Я обещал. Она хотела рассказать ему о разговоре с полков ником, но не стала причинять еще одно огорчение.
– Не можешь же ты нести ответственость за всех за свете, Сэм, – сказала она. – Ты не должен…
– Я больше не полечу. Пусть делают что хотят, Рут. Я выдохся. Кончено. Капут.
Рут протянула руку к прикроватной тумбочке и достала снотворную таблетку для него. Он принял ее, как маленький ребенок, нисколько не интересуясь, что это такое в откуда взялось.
– В воскресенье тебе, пожалуй, лучше сыграть в крикет. В Лондон мы можем поехать на следующей иеделе.
– Ты прелесть, Рут. – Он обнял ее и закрыл глаза, но очень долго еще не мог заснуть.
Примерно в то же время, когда Ламберт закрыл глаза, бургомистра нашли на пепелище его дома. Он собрал в кучу все уцелевшие кирпичи и пытался построить из них стены. Разумеется, он клал кирпичи без цемента, поэтому, когда подъехавший на велосипеде посыльный задел за стену, все сооружение развалилось, как карточный домик. Бургомистр очень расстроился, и четырнадцатилетний посыльный стал помогать ему восстанавливать стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66