Таким же образом, как заметила миссис Коэн, поступал и ее сын Симон.
Было пятнадцать минут девятого, когда на пороге двери с веранды появилась, словно некий персонаж в домашнем представлении для званых гостей, высокая девушка в офицерской форме женской вспомогательной службы военно-воздушных сил. Она, должно быть, сознавала, что падающие сзади солнечные лучи образуют вокруг ее белокурой головы сверкающий ореол, и поэтому задержалась на несколько секунд у двери, медленно обводя взглядом сидящих за столом мужчин в синей форме.
– Боже мой! – воскликнула она с притворным удивлением. – Сколько летчиков в одном месте!
– Привет, Нора! – ответил Коэн-младший.
Нора была дочерью живших поблизости соседей.
– Я тороплюсь. Зашла на одну секундочку, чтобы поблагодарить за те изумительные фрукты, что вы нам прислали.
Корзину с фруктами послали соседям старшие Коэны, но взгляд Норы Эштон был устремлен на их сына. Она еще не виделась с ним после того, как он нацепил на свою форму новенький нагрудный знак штурмана – сверкающие крылья.
– Рад видеть тебя. Нора, – сказал молодой Коэн.
Нора прикоснулась пальцами к нашивкам на рукаве Симона.
– Сержант Коэн – штурман! – торжественно произнесла она и, поцеловав юношу, выпорхнула на веранду так же быстро, как и появилась.
Покончив с завтраком, Рут Ламберт поднялась из-за стола. Она хотела еще раз убедиться, что оставляет отведенную им спальню в полном порядке. Она оглянулась на мужа, и тот, почувствовав ее взгляд, приподнял голову и подмигнул ей. Его глаза выражали больше, чем все, что он говорил ей когда-либо словами.
Миссис Коэн поспешно ушла, чтобы собрать чемодан сына. Оставшись одни, молодые ребята почувствовали себя свободнее. Они вытянули ноги, закурили большие сигары и начали болтать более непринужденно.
– Сегодня наверняка будет вылет, – предсказал Суит. – Я совершенно уверен в этом. – Он засмеялся. – Еще разок насолим Гитлеру, а?
– А разве мы этим занимаемся? – спросил Ламберт.
– А как же иначе? – удивился Суит и повысил голос: – Бомбардировка заводов, уничтожение средств производства…
– Если уж речь зашла о бомбардировках, – вмешался Коэн, – то давайте подойдем к ним по-научному. Точка прицеливания на карте, которую мы используем для бомбардировки Берлина, – это как раз центр города. Мы только обманываем себя, считая, что подвергаем бомбардировке что-либо кроме центров городов…
– А что в этом плохого? – спросил капитан Суит.
– А то, что никаких промышленных объектов в центрах городов просто не бывает, – поддержал Коэна Ламберт. – В центре большинства немецких городов – старые дома, узкие улицы и переулки, по которым и пожарная машина-то не проедет. Центр обычно окружен кольцом жилых домов, чаще всего кирпичных зданий, где живут люди среднего достатка. Только внешнее кольцо состоит из заводов и жилищ рабочих.
– О, ты, оказывается, очень хорошо знаешь немецкие города, старший сержант Ламберт! – заметил Суит.
– Я просто думаю о том, каково людям в этих районах, – ответил Ламберт. – Я ведь тоже потомок таких же людей.
– Я очень рад, что ты так высказался, Ламберт, – проговорил Суит.
– Стоит только взглянуть на сделанные нами снимки, чтобы понять, во что мы превратили тот иди иной город, – сказал Коэн.
– На то и война, – несмело подал свой голос Бэттерсби. – Мой брат говорил, что между доведением до банкротства какой-нибудь иностранной фабрики в мирное время и бомбардировкой ее в военное время нет никакой разницы. Война-это испытание промышленного потенциала каждой страны. Вы же видите, как мы сейчас совершенствуем наши самолеты, радиоаппаратуру, двигатели и разное секретное вооружение.
– Ты что, красный, Бэттерсби? – спросил капитан Суит.
– Нет, сэр, -ответил Бэттерсби, нервно прикусив губу. – Я просто повторяю то, что сказал мой брат.
– Его следовало бы убить, твоего брата, – сердито буркнул Суит.
– Так и произошло, сэр, – ответил Бэттерсби. – В Дюнкерке.
От смущения Суит покраснел как рак. Он ткнул дымящуюся сигару в недоеденный блин и сказал, вставая из-за стола:
– Пожалуй, нам лучше разойтись и начать собираться.
Дигби и Бэттерсби тоже поднялись наверх укладывать свои вещи. За столом остались только Коэн и Ламберт. После некоторого молчания Коэн спросил:
– Вы не верите в эту войну?
– Что значит «верите»? Ты говоришь о ней, будто это еще не война, а только слух какой-то о ней.
– Я часто размышлял о бомбардировках, – сознался Коэн.
– Я так и думал, – заметил Ламберт. – От этих размышлений можно помешаться.
На службе Ламберт обычно говорил только о технике и, как большинство старослужащих, лишь улыбался и никогда не вступал в дискуссии по политическим или религиозным вопросам. Сегодняшний день был исключением.
– Значит, вы говорите, – продолжал юный Коэн, – что вам не нравится бомбить города?
– Да, я говорил именно об этом, – ответил Ламберт.
Молодой штурман настолько опешил, что не нашел слов для продолжения разговора. Допив кофе, Ламберт заметил:
– Хороший кофе.
Коэн поспешно схватил кофейник, чтобы наполнить чашку Ламберта и продемонстрировать тем самым восхищение и уважение к своему командиру.
– Отсутствие порядка выводит людей из душевного равновесия, – неожиданно произнес кто-то позади Ламберта. Старший Коэн вошел в столовую никем не замеченный и не услышанный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66