– Я всегда буду любить твоего папу, Ганс, – добавила она тихо.
Мальчик улыбнулся: все любят его папу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Если бы Суит имел в тот момент возможность взглянуть на свое лицо с близкого расстояния, он наверняка заметил бы, что оно стало иссиня-бледным – верный признак недостатка кислорода в крови. Соединительный шланг его маски был поврежден, и кислород поступал в маску в очень небольшом количестве. У него появились симптомы кислородного голодания – приток кипучей энергии, чувство благополучия и необоснованный оптимизм, хотя все это далеко не соответствовало окружающей обстановке. Кислородное голодание очень похоже на состояние легкого опьянения.
Что касается горящего крыла самолета, то теоретически Суит был прав: при нормальной температуре воздушно-топливная смесь в любом частично заполненном топливом баке слишком богата, чтобы воспламениться. Однако температура внешнего бака левого борта на его «ланкастере» была не нормальной. Когда раздался взрыв, Суит подумал, что это прямое попадание зенитного снаряда. Взрывной волной снесло большую часть плексигласового фонаря кабины. Штурвал вырвался из его рук. Суит не имел представления ни о том, что произошло, ни о полученных повреждениях, зато Мерфи, который ждал этого взрыва, отлично понял, что именно случилось.
Когда самолет начал сильно крениться, Мерфи схватил парашют и пристегнул к подвесной системе. Он слышал, как Суит сказал:
– Без паники, я выведу его.
Напрягая все свои мышцы, Мики Мерфи согнул ноги в коленях, чтобы упереться каблуком в стенку бомбового отсека. Преодолевая охвативший его страх, он с трудом продвигался навстречу сильнейшему воздушному потоку, который бил по нему, словно невидимый кузнечный молот. Дюйм за дюймом, используя всю силу мышц своих ног, он опускал тело все ниже и ниже. Потный и почти выбившийся из сил, Мерфи вдруг почувствовал, что оказался в темной холодной ночи. Центробежная сила бросила его тело в полет по кривой. Когда кривая начала выравниваться, Мерфи понял, что он быстро кувыркается в скрюченном положении, почти прижав лицо к коленям. Он знал, что парашют нельзя открывать, пока не. перестанет вращаться тело. Однако вращение не прекращалось.
Мерфи казалось, что прошел целый час, пока вспышки, мимо которых он летел, не стали опасно близкими. В отчаянии он дернул за вытяжной трос парашюта. Купол и стропы парашюта вывалились из коричневого брезентового чехла и ударили его по лицу. Затем его так швырнуло, что при очередном обороте одна его нога запуталась в стропах. Мерфи несколько раз подергал ею, но от стропов не освободил. Он медленно падал на разбомбленный Альтгартен. На какое-то мгновение Мерфи попал в луч прожектора, и купол парашюта показался ему ослепительно белым. Мерфи вспомнил молитву, которую учил в детстве, и прочитал ее вслух.
Суита не тревожила возрастающая скорость вращения самолета, ибо он знал: чем быстрее вращение, тем больше у самолета скорость и тем легче будет возобновить управление им. Он спокойно перенес вес всего своего тела на обе ноги и нажал ими на одну педаль управления рулем направления. Он предполагал, что потребуется огромное напряжение мышц, и поэтому жал на педаль изо всех сил. Ни левого элерона, ни самого левого крыла на самолете к этому моменту уже не было.
– Черт возьми! – буркнул Суит.
Он ни в малейшей степени не сомневался теперь, что надо выпрыгивать. С оглушительным ревом и дребезжанием огромная машина с бешеной скоростью летела вниз по спирали. Раздавались звуки лязгающего металла. Стрелка высотомера с опасной скоростью вращалась в обратном направлении. Суит, убедившись, что парашют пристегнут правильно, решил прыгать через носовой люк. Статистика свидетельствовала о том, что носовой люк самый безопасный.
Сначала это показалось невероятно глупым, но Суит не мог встать с сиденья. Он пытался оторваться от него и вверх, и в сторону, и ползком, но все попытки были тщетными. Сила тяжести прижимала его к сиденью так, что он оказался неспособным преодолеть свой вес. На голову тоже давила какая-то тяжесть, из-за которой у него образовалось два подбородка, и он почувствовал тошноту. Кровь из головы оттянуло вниз, и у него потемнело в глазах. Какая нелепость! У него так много всего, для чего надо бы жить: он здоров и красив, у него медаль, две любимые девушки, небольшой личный доход, повышение в чине в августе, много хороших друзей среди сослуживцев. Почему он не может подняться со своего сиденья? Суит стал еще хуже видеть, так как возрастающая от вращения сила тяжести почти полностью приостановила мозговое кровообращение.
Когда «ланкастер» Суита рухнул на ферму фрау Кврстен, в почве образовалась яма тридцати футов шириной и восьми футов глубиной. Лучше всего сохранилась его хвостовая секция, которая упала в двухстах ярдах в стороне. Хвостовой стрелок, убитый во время первой атаки, так и остался в своей турели, которая отскочила перед ударом о землю. Носовая часть фюзеляжа врезалась в боковую стену фермы и разрушила весь дом. Кастрюли смешались с высотомерами, кровати с топливопроводами, а останки фрау Керстен и французского солдата – ее любовника перемешались с останками капитана Суита. На ферме поднялось зловоние от сгоревшего масла и горящего углерода, а раскаленные докрасна кусочки металла звенели, как бубенчики на упряжи.
Рейтер и его грузовик с солдатами инженерных войск прибыли на ферму фрау Керстен через пятнадцать минут после падения самолета. Рейтер тотчас же организовал поиск, чтобы убедиться, не упали ли какие-нибудь записные книжки, бортжурналы или радиоприборы в стороне от места падения самолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66