Ты снова делаешь нажим на эти слова.
Эриксон: Ты сказала «смешанное чувство». Очень смешанное? Салли: Как сказать? Мне это нравилось и не нравилось. Эриксон: Очень-очень смешанное чувство? Салли: Ох, вряд ли я смогу определить точный оттенок.
Зейг: Здесь ты снова действуешь с противоположного конца. Делаешь такой до нелепости преувеличенный упор на ее уклончивую манеру отвечать, что ей ничего не осталось, как ответить прямо, без уверток. Ты довел свой нажим до абсурда: «Очень смешанное?», «Очень-очень смешанное?»
Эриксон: В результате она оказалась в тупике.
Зейг: И подорвалась на собственной мине.
Эриксон: Да, подорвалась на собственной мине. Но потом она откажется от мины, но не от меня.
Зейг: Ты дал ей возможность увидеть последствия такого уклончивого поведения – «Очень смешанное; очень-очень смешанное». Но ты делаешь это в шуточной форме, и отказ от прежней модели поведения исходит от нее самой.
Эриксон: А не думаешь ли ты: черт меня дернул сюда прийти?
Салли: О, нет, я очень рада, что пришла. (Прикусила нижнюю губу.)
Эриксон: А придя сюда, разучилась ходить.
Салли (смеется): Да, научилась не двигаться от шеи вниз. (Кивает.)
Эриксон: Вкусная была конфета?
Салли (тихо): Ой, такая вкусная, только… м-м… мне хотелось бы ,' … разных сортов.
Эриксон (улыбается): Значит, отведала конфеток? Салли: Угу. (Улыбается.) Эриксон: А кто их тебе дал?
Салли: Вы дали.
Эриксон (согласно кивает): Вот какой я щедрый.
Эриксон: Опять очень уклончивые ответы. Но она с воодушевлением заявила, что конфета была вкусная, что-то в этом роде.
Зейг: Да.
Эриксон: А это вполне определенный ответ. Я все время даю ей шанс быть то уклончивой, то вполне определенной.
Зейг: Еще один положительный шаг.
Салли: Да. Очень мило с вашей стороны. (Улыбается.)
Эриксон: Понравилась конфета?
Салли: О, да.
Зейг: Куда уж определеннее! Эриксон: Она осваивает новую модель поведения.
Эриксон: А вот все философы говорят – реальность в нашей голове. (Улыбается.) Что это за люди? (Салли смотрит вокруг. Э. близко склоняется к ней.)
Салли: Представления не имею.
Эриксон: Она не имеет представления, кто эти люди. Она имела представление. Я спросил: «Что это за люди?», а она повременила, прежде чем дать отрицательный ответ.
Зейг: Ты заставил ее установить контакт с присутствующими.
Эриксон: Угу.
Зейг: Далее ты говоришь: «Скажи мне честно: что ты о них думаешь». А это очень нелегко. Ты выбрал такой способ принудить ее установить контакт с окружающими, что у нее не осталось иного выхода.
Эриксон: Да.
Зейг: С какой цепью?
Эриксон: Рука у нее все еще парализована.
Зейг: Да, телесно она не испытывает никаких неудобств.
Эриксон: Есть категория людей, которые любят свои болезни и цепляются за них. Поэтому надо вынудить их на какой-то откровенный поступок. Пациент внутренне открывается и тогда может подчиняться внушениям.
Зейг: Хотя ты предполагаешь, что она попытается проявить некоторую уклончивость даже при прямом ответе, все же она вынуждена отвечать более конкретно.
Эриксон: Совершенно верно. Поэтому ситуация, в которой ей приходится отвечать конкретно, не должна быть острой. Видишь ли, если удается добиться прямого ответа от человека с уклончивой моделью поведения, хотя бы самого общего ответа, то есть возможность получить и более конкретный ответ. Ты идешь от общего к более определенному, а определенное поможет избавить ее от паралича.
Зейг: А ты помнишь, как она избавилась от паралича?
Эриксон: Нет.
Зейг: Это было замечательно. Ты получишь истинное удовольствие, наблюдая, как это произошло.
Эриксон: Скажи мне честно, что ты о них думаешь.
Салли: Как сказать… Они выглядят по-разному.
Эриксон: Они выглядят по-разному.
Салли: Да, они все разные. (Прочищает горло.) Все очень милые. Только отличаются… друг от друга.
Эриксон: Все люди не похожи друг на друга. (Салли смущенно смеется, прочищает горло и вздыхает.)
Зейг: Ты заставил ее установить контакт с окружающими, а это может вызвать у нее некоторое отрицательное ощущение. Сначала ты заставил ее вступить в контакт с окружающими, а затем заставляешь откровенно высказаться о них.
Это очень трудное задание. Ей не хочется быть прямолинейной, но она подчиняется твоей установке, в результате ты получаешь прямой, но не исчерпывающий ответ.
Вероятно, в отношении присутствующих у нее возникает некая негативная ассоциация. Она опоздала и помешала занятиям. Это отрицательное ощущение, возможно, ассоциативно было перенесено на участников семинара. Поэтому можно предположить наличие некой неприязни к окружающим. Видишь, вот она сидит в трансе, обхватив себя одной рукой. Ты говоришь в это время: «Скажи мне честно, что ты думаешь об этих людях». Если она думает что-то негативное, она не может этого сказать, а с другой стороны, гипноз и ощущение комфорта, словно изолирующая прокладка, отгораживают ее от всего отрицательного.
Эриксон: Угу.
Зейг: Ты совершенно определенно отключил от себя ее внимание, заставив ее установить контакт с окружающими. Зачем?
Эриксон: Она должна переключиться на себя. Когда врач уходит из приемного покоя или из палаты, пациент переключается на самого себя. Ситуация должна выглядеть реальной.
Зейг: Кроме того, это интересный ход, чтобы воссоединить ее с группой. Ей надо было осмотреться, вступить в контакт с остальными.
Эриксон: И быть мысленно откровенной. Поэтому я дал ей на это разрешение.
Зейг: Позволил ей и негативные оценки?
Эриксон: Да. Если я кому-то что-то даю, то подразумевается что я могу это и отнять. Правильно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121