Копья не остановили вала, хоть и убили многих; не остановили и щиты.Большой полк буквально сбросил нарвскую пехоту с гребня искусственного возвышения и уже здесь, где строй смешался, началась жестокая резня. Дрались всем — прикладами, пищалями и ножами, кулаками и саблями, коленями и даже шлемами бодали в лицо один другого.Такого натиска немцы не выдержали, стали разбегаться по боковым улочкам.Здесь казаки устроили на беззащитных кнехтов настоящую охоту, мстя за гибель тех, кто первыми ворвался в Нарву вслед за отступающими рыцарями.Сломив сопротивление ландскнехтов, Басманов также вышел к замку. Его силы выглядели жалкими и побитыми, никак не победителями — камзолы на стрельцах дымились, люди слепо опирались на бердыши и пищали, брели куда-то без всякого толка…Фохт попытался совершить еще одну контратаку.Бутурлин, которому со стен было отлично видно все, что творилось в замке, велел стрельцам спускаться вниз. Многие послушались, и, пройдя сквозь огонь, по мелким улочкам, с флангов атаковали идущих на вылазку ливонцев. В ходе яростной рукопашной все немцы, вышедшие из замка, остались на месте, назад не ушел ни один.Жар постепенно стал спадать, и только возле самого замка, в глубине нижнего города все равно продолжался ад.— Начнем обстрел замка! — крикнул Басманов. — Забирайся назад на стены, друг Бутурлин.— А если Фохт, будь он неладен…— Мы справимся, полезай!Вскоре собственные ливонские пушки стали вновь гвоздить по замку.Не выдержав пальбы и одного часа, немцы снова высунулись, на конях, со значками на копьях и в крестоносных плащах. На этот раз рядом не было спесивых детей боярских, способных помешать стрельцам.Большой полк дал только один залп.Рыцарей и воинов поплоше, способных идти в атаку, у Фохта не осталось.Обороняться также не было никакой возможности — огонь в нижнем городе поутих, московиты умудрились подтащить к замку несколько своих осадных пушек. Теперь пожар вспыхнул и в самом замке.Басманов подъехал к замку, прикрывая от жара лицо свернутым плащом.— Рыцарь Фохт! — проорал он, привстав на стременах. — Если ты еще жив, выходи, говорить станем!Сверху хлопнул выстрел. Басманов весело и зло рассмеялся:— Напугали ежа голым задом! После вашего пожарища мне огненное зелье нипочем. Фохта давай!И рыцарь выехал, степенный и неторопливый, как всегда.Басманов представился.— Признаться, — сказал невозмутимый, словно снулый окунь, комендант, — я думал, что этими дикими ордами должен управлять какой-нибудь казак или восточный человек с раскосым прищуром глаз.— Вы еще казаков не видали, — усмехнулся Басманов, вспоминая, как Аника прорубался сквозь баррикаду, ровно лось сквозь бурелом, орудуя топором. Шапка при этом на нем горела, как и башлык… — Замок оборонить нельзя, вы сваритесь внутри, и весь сказ. Выйти также не сможете — уже пробовали соваться.— Ваше предложение, князь, — спокойно глядя на Басманова, произнес рыцарь.«Что за человек? — подумал опричник. — Ровно истукан железный!..»— Вы храбро дрались и не просили пощады, я сам вызвал тебя на разговор. Предлагаю почетную сдачу — выпущу весь гарнизон, со знаменами и значками, рыцари при себе сохранят оружие.— Я согласен, — без всякой паузы сказал комендант.Басманов тряхнул головой, словно не веря своим ушам.— Передайте Бутурлину — кончай пальбу! Пушки смолкли на ливонских (теперь уже — бывших ливонских) башнях.Через некоторое время рог возвестил, что гарнизон выходит.Впереди ехал рыцарь Фохт, которого ждала впереди позорная смерть в безвестном курляндском замке.За ним — две дюжины уцелевших кавалеров.А потом потянулись искалеченные и обгоревшие кнехты, местные жители, загнанные в замок пожаром и неразберихой, все еще пьяные и злые ландскнехты.Казаки вились вокруг немцев, словно акулы вокруг умирающего кита, потрясая саблями и выкрикивая всякую хулу, что шла им на ум. Пожалуй, среди них молчал лишь один обожженный с ног до головы Аника.— Ругодив наш! — взревел Бутурлин, и в воздух полетели стрелецкие шапки. Глава 28ЗА СПИНОЙ К ладной усадьбе с крепким палисадом и кряжистой мельницей у ручья подлетел всадник, одетый и на военный лад, и на щегольской. Стрелка ерихонки не только поднята, а закреплена столь высоко, что ясно — не собирается обладатель рубиться на саблях, а намеренно превратил хороший шелом в подобие шутовского наряда. Стрелка торчит ровно петушиное перо, задорно и глупо. Броня есть на мужчине, но не для защиты от стрелы или меча, а чтобы брюхо блестело — кольчуга прямо поверх рубахи, без поддоспешника, поверх нее накинут юшман, но не забран застежками, а болтается, словно на корове седло.Однако вся справа верхового стоила немногим меньше, чем усадьба, к которой он приблизился. А раз есть у человека такой достаток — то сам он себе голова, что да как носить, и в какое время.— Здесь ли живет боярин Собакин, бывший воеводой в Асторакани? — спросил всадник.Из-за ворот добротных ему ответили:— Здесь живет Матвей Иванович, а кто кличет?— Царской службы человек, — гордо ответил всадник. — Впускай, а то худо будет.— Все мы в России-матушке царской службы люди, — ответил тот же голос. — Назовись по-божески, именем-отчеством.— Семен Брыль я, служу опричному воеводе Грязному.— С опричниками Матвей Иванович дела иметь не станет, — голос сделался желчным. — Больно много гонору вы взяли в последние времена, ровно шляхта какая на Руси завелась.— Стоят в том лесочке два десятка стрельцов, — сказал назвавшийся Брылем. — Если кликну их? Снимут ворота с петель, а тебя заместо них повесят…— Скликай свое воронье, опричник, — ответил его невидимый собеседник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87