Вся эта первомайская демонстрация напоминала банальную идеологическую накачку.— А я только научился обмотки правильно мотать, — печально заметил Филька. — Придется опять верные кирзачи вынимать из рюкзака.— Для нас война в любом случае начнется очень скоро, — подошел ангмарец, водрузивший все же свою корону, причем не снимая «маскировочного костюма», отчего назгул сделался похожим на уходящего на пенсию сатира. — Карстен Роде собирается выходить в море.— Кстати, пора определиться, — сказала Майка. — Кто будет ходить в плавание, а кто дома кашеварить.— А чем вахтовый метод плох? — спросил Килька.— Скорее подойдет комбинированный, — заметил ангмарец. — Та же самая Дрель наотрез отказывается убивать не знакомых ей лично немцев. Она — в Ивангороде, Майка тоже…— Нет, я от здешней тоски и сидения за рогатками сделалась агрессивной, — сказала Майка, — и обуянной идеей убийства всех немцев и шведов на свете. Я лучница эльфийская, или где?— Ты станешь стрелять? Убивать и калечить? Рискуя быть искалеченной или убитой самой?— Стреляла же я на Неве, — проворчала Майка.— Там мы все с перепугу чудеса творили, — вздохнул ангмарец, — выживали, так сказать, в состоянии аффекта.— А теперь убийства будут целенаправленные, преднамеренные, совершенные по предварительному сговору, — презрительно выплевывая милицейские термины, отшутилась Майка. — Стрелять лучше, чем за рогатками сидеть. Хочу в море, и точка.— Понятно, — схватился за голову Бледный Король. — Придется опять плебисцит проводить, чтоб его…— Вот ты хоть и Бледный, а дурак, — грубо сказал гоблин Вася. — Какой-такой плебисцит-млебисцит, а? Выбрали тебя вождем — вот ты и отрабатывай зарплату. Назначай — кого в морской дозор, а кого — кашеварить.— А вот так мы не договаривались, — возмутилась эльфийская принцесса, — лучше уж плебисцит.— Я против плебисцита, — мрачно сказал Черный Хоббит.— Почему?— Во-первых — мне не нравится слово. Во-вторых — диктатура есть первичная форма государства. Все согласны? А с точки зрения диалектики, низшая фаза повторяется как высшая на следующем витке…Ну, вы меня поняли. Она же, диктатура, является высшей формой государственного правления.— Верно, — заметил Килька обличительно. — Ходили сегодня, как на настоящей демонстрации, клювами вертели. А надо было учиться у Ивана Васильевича. Словом — гномы за диктатуру.— Оба? И не подеретесь? — усмехнулась Дрель.— Ирландцы тоже, — раздались два полупьяных голоса, и Шон поморщился.— К такой мысли мы еще не готовы, — окинув взором упорно молчащее большинство, сказал назгул. — Пусть я пока останусь конституционным племенным монархом.Тут он сделал страшные глаза и заорал:— Кто не желает в море ходить вообще — становись справа!Три силуэта немедленно возникли в указанном месте, потом к ним присоединился еще один, и еще.— Кто за вахтовый метод — становись напротив меня!Поднялась добрая половина присутствующих. Повисла пауза, и назгул сказал уже тише:— А тех, кто собирается стать профессиональными военными, вообще не спрашивают.— Почему это? — раздались голоса ущемленных в правах.— Нам вас не прокормить будет.— Так ведь царь кормит и Басманов!— Если царь и Басманов, — твердо сказал ангма-рец, — то милости просим от нас — в стрелецкий полк.Потом было еще вино и споры, потом костер и гитара.Под утро расчувствовавшаяся Дрель прочитала любимый с детства революционный стишок, оказавшийся жестокой насмешкой судьбы:
И так начинается песня о ветре,О ветре обутом в солдатские гетры.О гетрах идущих дорогой Войны.И войнах, которым стихи не нужны.
В свете угасающих в утреннем небе звезд, строки Левандовского не показались никому наполненными черной иронией и скрытого смысла.А утром началась Ливонская война.Как обычно это случается в России — совершенно неожиданно и с тяжелого похмелья. Глава 27НАРВА Ландскнехты, изрядно выпившие и от этого полные решимости разгромить славянские рати, скопившиеся на границе, вместо ратных подвигов разносили кабак в нижнем городе.— Разберемся с этой сволочью из команды Рихарда, — рычал одноглазый пикинер, целясь кружкой в голову спрятавшегося за перевернутым столом мещанина, — возьмем лодки и отправимся на тот берег.— Верно, Марвин, — вторили ему соратники, пинками выгоняя из подвальчика мужчин и щипками — женщин. — Довольно московитам в мире обитать. Разнесем эту их крепостушку — пусть вид не портит.Явился наряд городской стражи. Но что могли сытые и трусливые бюргеры, недавно приказом магистра поставленные в строй, поделать с разбушевавшимися псами войны? Разогнав наряд и отобрав у него алебарды, ландскнехты обнаружили, что за разговорами и мордобоем уничтожили все запасы спиртного в некогда уютном кабачке.— Идем к реке! К Нарове! — вопили одни.— Сначала нужно добыть еще пива, — вторили им другие.— И лодки, и пиво, и молодки есть у славян, живущих аккурат возле реки! — Марвин, выказывая задатки великого народного трибуна, приковал к своей персоне всеобщее внимание. — Повеселимся, братья!Распевая песни нестройным хором и тяжело опираясь друг на друга, ландскнехты двинулись к реке по тихим улочкам Ругодива.— Они пошли к мостам? — прислушался помощник начальника конного патруля к неясному шуму, доносящемуся из нижнего города.— Нет, — убежденно сказал командир, сам бывший ландскнехт, осевший в верхнем городе. — Двинулись к новому заведению фрау Танбух.— Жаль заведение, — сказал помощник с сомнением.— Так в чем же дело? — спросил находчивый командир разъезда, высланного отцами города для усмирения буйства. — Скачем туда во весь опор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87