Однако, как только Мэл вошел внутрь, звук стих.
Комната была маленькая, с невероятно высоким потолком. Два высоко расположенных запыленных окошка почти не пропускали солнечный свет; комнату освещала лампочка без абажура, подвешенная к потолочной балке. Вдоль стен громоздились задники вперемешку со старыми декорациями: двадцатифутовый светло-зеленый задник рядом с восемнадцатифутовым темно-бордовым с фальшивым окном, позволяющим увидеть нарисованные горы, белый дверной проем с голубой дверью по соседству с узким десятифутовым, испещренным пятнами всех цветов радуги. Из одного угла торчали длинные сосновые доски.
На свободном пятачке посреди комнаты расположился потрепанный верстак, а на нем ручная электропила. Возле верстака стоял высокий толстый человек в очках с металлической оправой, одетый в голубую футболку и грязный белый комбинезон. Холдеман представил его как Арни Капоу, плотника и конструктора. Капоу пожал руку Мэла, его пожатие оказалось неожиданно мягким для такого крупного человека.
— Вы что-нибудь понимаете в размерах задников? — поинтересовался Арни.
— Немного.
— Тогда приходите поработать со мной, когда устроитесь. Хорошо, Боб?
— Если будет все в порядке с Ральфом.
— Да здравствует Ральф.
Капоу отвернулся и снова включил пилу. Ее жужжание сделало невозможной дальнейшую беседу.
Холдеман кивнул Мэлу, и они снова вышли на сцену.
— Арни не очень любит болтать, — извиняющимся тоном объяснил Холдеман, — но подождите, и вы увидите его работу.
Мэл пожал плечами. Вся эта прогулка была просто пустой тратой времени. Ты знакомишься с людьми, когда работаешь с ними, а не тогда, когда ходишь по их комнатам. Холдеман тратит на него время, потому что он опоздал, Холдеман из кожи вон лезет, чтобы показать Мэду, что все в порядке.
В задней части сцены Дэниэлс увидел двойную дверь. Холдеман открыл ее, и они вышли на улицу. Дверь оказалась грузовыми воротами, к ним вела трехфутовая ступенька. Мужчины спрыгнули с нее и пошли туда, где две девушки поливали задники из шланга и скребли их солдатскими щетками. Холдеман тут же пояснил:
— У нас нет постоянных декораций, поэтому мы используем водорастворимую краску “Кемтон”. Смываешь ее и можешь снова использовать задник.
— Почему бы просто не закрасить нарисованное?
— Вес. Вы удивились бы, если бы узнали, сколько могут весить пять или шесть слоев краски.
Холдеман познакомил его с девушками, но не назвал их полные имена. Рыженькая с детским личиком оказалась Линдой, а тощая брюнетка — Карен. Обе были мокрые насквозь, перемазанные мылом, выглядели они ужасно. Когда Холдеман представлял их, с них капала вода, а его слова девушки встретили истерическим смехом. Если Мэл правильно запомнил, именно их имена значились ниже его собственного на афише в вестибюле.
После этого мужчины обошли здание и очутились перед фасадом театра.
— Остальные в доме. Вы сможете забрать свои вещи по дороге.
— Хорошо.
— Не спорьте с Ральфом, когда увидите его, — осторожно предупредил Холдеман. — Он не самый тактичный человек в мире. Но он действительно первоклассный режиссер. Вы сможете многому у него научиться.
Фургон все еще стоял перед театром рядом с тремя другими машинами. Холдеман нахмурился, глядя на пыльный “додж”, и пробормотал себе под нос:
— Мэри-Энн еще здесь? — Затем он обернулся к Мэлу:
— Я присоединюсь к вам через пару минут.
Дэниэлс взял свой чемодан и направился ко входу, где стоял Холдеман, удерживая открытой одну из стеклянных дверей и засунув голову внутрь. Заглянув в холл поверх затылка Холдемана, Мэл заметил, что теперь за окошком кассы сидит Мэри-Энн Маккендрик, заменившая воздушную Сисси. Мэри-Энн, видимо, говорила что-то, но Дэниэлс стоял слишком далеко, чтобы ее услышать. Зато он разобрал ответ Холдемана:
— Все в порядке. Увидимся завтра. — Затем продюсер повернулся, увидел Мэла и кивнул:
— Очень хорошо. Вы взяли ваш чемодан? Да, я вижу. Прекрасно.
Они вместе направились по гравийной площадке к дому.
— Мэри-Энн местная? — поинтересовался Мэл.
— Да. Я думал, что она уже уехала, но она подменила Сисси на несколько минут.
Поднявшись по шаткому крылечку и войдя в дом, они попали в сумрачный холл, справа из-за закрытых дверей доносились голоса. Холдеман открыл эти двери, скользнувшие внутрь стены, и, заглянув в комнату, сказал:
— Прошу прощения, Ральф. Дэниэлс здесь. Его голос снова звучал виновато, как будто этот Ральф был работодателем, а Холдеман самым ничтожным разнорабочим.
— Как мило, — донесся до Мэла хриплый, скрипучий голос, переполненный сарказмом. — Нам следует встретить его барабанной дробью?
Дэниэлс поставил свой чемодан в холле и последовал за Холдеманом.
Они очутились в длинной комнате, образованной с помощью перегородок между столовой и гостиной и используемой теперь в качестве репетиционного зала. Складные стулья без всякого, порядка расположились на голом полу, а в дальнем конце комнаты осталось свободное пространство, где стояли видавший виды диван и старый кухонный стол.
Четверо мужчин сидели на складных стульях. Мужчина и женщина стояли возле дивана, держа в руках раскрытые пьесы. Еще один мужчина с сигарой во рту застыл в углу в противоположном конце комнаты.
— Ральф Шен, Мэл Дэниэлс, — представил Холдеман.
Ральфом Шеном оказался мужчина с сигарой. Среднего роста, но при этом очень толстый. Второй толстяк, встреченный Мэлом за сегодняшний день. Но Арни Капоу относился к числу плотных, крепких толстяков, у него была фигура, похожая на бочку. А Ральф Шен напоминал мешок с жиром:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64