Один или два утопленника, каждое лето обнаруживаемые в озере, становились проблемой города, хотя для поиска тел использовалось оборудование штата. Каждый прибывающий в город автобус встречали либо Майк Томпкинс, либо сам Сондгард, а дешевые автомобили с просроченными номерами они тщательно осматривали; единственный в городе мотель находился под постоянным наблюдением, потому что все эти деньги вокруг озера неизбежно привлекали воров.
Личностям, выглядевшим слишком подозрительно и не имевшим законных причин для пребывания в городе, предлагали собрать вещички и предупреждали, чтобы они и не помышляли о возвращении.
Периодически возникали проблемы и с самими частными владениями. Четыре года назад нервный охранник с дрожащим указательным пальцем трижды выстрелил в машину, двигавшуюся по одной из частных дорог, заподозрив, что в ней сидят грабители. Позже он клялся, что потребовал от водителя машины остановиться и выстрелил лишь после того, как водитель не выполнил его приказа. Однако в машине сидели двое студентов колледжа, нанятых на сезон летним театром и выискивавших уединенное местечко для объятий и поцелуев, ребята и не подозревали, что заехали на частную дорогу. Когда человек в форме закричал на них, мальчишка запаниковал и поехал дальше, пытаясь побыстрее убраться оттуда. Одна из пуль, выпущенных охранником, попала в голову парня, убив его на месте.
Так что у него были сложные и хлопотливые времена. И все же Сондгард был доволен. Работа представляла собой приятный контраст с малоподвижной жизнью в четырех стенах, которую он вел большую часть года, к тому же Сондгард, работая очень много, не оставлял себе времени на размышления о прошлом. Если бы еще его не изводила Джойс Равенфилд...
Впрочем, здесь речь уже о другом. Сондгард вздрогнул и заставил себя сосредоточиться на передаваемом по радио сообщении:
«Вне пределов, так как...»
И пока капитан Сондгард вел машину, профессор Сондгард морщился.
Ярко-красное здание театра засверкало сквозь деревья задолго до того, как Сондгард, в последний раз повернув, въехал на посыпанную гравием стоянку. Впереди через дорогу, на берегу озера, расположился бар “Черное озеро”, единственное коммерческое предприятие на всем побережье. На втором этаже бара находилось большое казино, и все знали об этом, но Сондгард понимал, что ему не следует вмешиваться. Его совесть не испытывала ни малейших уколов, его честность не страдала, поскольку в баре “Черное озеро” отнюдь не нищие избавлялись от последних грошей. Здесь играли богатые люди, кредит не предоставлялся никому, а стало быть, казино не причиняло никакого вреда. Единственным делом полиции здесь оставалось вылавливание время от времени подвыпивших водителей.
Сондгард припарковал “вольво” возле театра, отметив, что блестящий бело-голубой патрульный автомобиль уже на месте. Значит, Майк Томпкинс прибыл.
Капитан сначала отправился в театр и увидел за окошком кассы Мэри-Энн Маккендрик. Девушка выглядела напуганной, а ее глаза припухли, словно она плакала.
— Следующая дверь, мистер Сондгард, — проговорила Мэри-Энн. — В доме.
— Спасибо.
Сондгард вошел в дом и обнаружил Майка Томпкинса, стоявшего у двери в репитиционном зале. Человек двенадцать, если не больше, мужчин и женщин сидели в молчании на складных стульях. Никто из них не взглянул на капитана, но друг на друга они тоже не смотрели. Люди уставились в пол, в потолок или в окно и явно были потрясены.
Сондгард узнал некоторых из них. Боб Холдеман, продюсер театра. Луин Кемпбелл, Ричард Лейн и Олден Марч, игравшие здесь в прежние годы. Ральф Шен, режиссер. Арни Капоу, художник. Всех остальных капитан видел впервые.
Холдеман наконец встал:
— Привет, Эрик. Я рад, что ты здесь.
— Минутку, Боб. Майк?
Сондгард сделал знак Томпкинсу, чтобы тот вышел вместе с ним из комнаты.
Майк Томпкинс, носивший звание сержанта в полиции Картье-Айл, вымахал на шесть футов и пять дюймов, весил он почти двести шестьдесят фунтов, и при этом в нем не было ни грамма жира. Местный житель, родившийся и выросший в Картье-Айл, Майк покидал родной город дважды: в первый раз — чтобы учиться в футбольной школе при университете Среднего запада (Томпкинса тогда отчислили после второго семестра второго курса), а во-второй раз, когда вступил в морскую пехоту. Томпкинс провел на флоте двадцать лет, и эта служба нравилась ему больше, чем колледж или футбол. Майк демобилизовался в тридцать девять и вернулся домой вместе с женой — японкой Мей. Теперь в свои сорок четыре Томпкинс выглядел крепким и здоровым парнем, которому едва стукнуло тридцать. Именно Майк главным образом был ответственен за высокие счета на израсходованные боеприпасы, получаемые полицией ежегодно, так как большую часть времени он проводил на стрельбище. Майк пришел в полицию три года назад, когда прежний сержант Кроуфорд ушел на пенсию, и с тех пор кардинальным образом перекроил работу участка. Он и Мей разработали новую форму, усовершенствованный вариант формы морской пехоты, только светло-голубого цвета, а также Томпкинс уговорил мэра Равенфилда продать принадлежавший полиции “шевроле”, выпущенный семь лет назад, и купить новехонький бело-голубой восьмицилиндровый “форд” с мигалкой на крыше. Майк получал удовольствие от красивой формы, новой машины и возможности неограниченного использования боеприпасов на стрельбище, но обычно Томпкинс практически игнорировал саму работу. Вот и сейчас в присутствии Сондгарда Майк чувствовал себя абсолютно спокойным и ничуть этого не стыдился.
Капитан и сержант вышли в холл, и Сондгард плотно прикрыл дверь, прежде чем спросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64