— Здесь, может быть, и нет, но кто знает, что делается в Черной Африке.
— И этим занимается кто-то здешний? А кто он такой? Как его зовут?
— Это не так важно, — ответил Уайт. — Его знают, как «владыку», «железного фараона». Советую вам хорошенько запомнить эти прозвища.
Уайт довольно усмехнулся, видя, какое впечатление его слова произвели на солдат. Он был бы на седьмом небе, если бы знал, как мало он ошибся.
Еще до наступления вечера они встретились с патрулем, вышедшим из Кина. Отрядам нечего было сообщить друг другу, в казармы они возвращались с пустыми руками.
На следующий день Уайт отрапортовал о поисках Вильмовскому, а тот закрасил красным всю территорию вдоль Нила, от Луксора до самого Кина. Незадолго перед этим он получил депешу о неудачных поисках между Ног Хаммади и Дендерой. Похоже, это был конец. Вильмовский сел у стола, обхватил руками голову. Надежды не осталось…
Никогда в жизни он не переживал такой трагедии, даже тогда, когда покинул родину. Даже тогда, когда весть о смерти жены чуть его не сломала. Его спасла тогда дружба Новицкого, а прежде всего мысль о сыне, оставшемся в разодранной тремя завоевателями Польше. Вильмовский жил для сына. Он пережил свою личную трагедию и выбрал небезопасную, но хорошо оплачиваемую профессию ловца диких животных. Тогда он познакомился со Смугой, и эта дружба стала одним из главных украшений его жизни. Вместе они прошли через столько приключений, справились с таким количеством опасностей. И вот роковая черта… Все сомнения отпали: Томаш, единственный сын, пропал в пустыне.
Вильмовский потерял представление о пространстве и времени. Мысленно он вернулся к одной из самых страшных минут в своей жизни. Через много лет, в Сибири, он нос к носу столкнулся с царским шпионом Павловым, из-за которого ему пришлось бежать из родного края. «Наконец-то мы встретились! Замечательно, жизнь за жизнь», — выплыли откуда-то хорошо запомнившиеся слова.
Вильмовский с трудом возвращался к действительности. Он с удивлением обнаружил, что стоит среди комнаты с вытянутыми вперед руками.
Он глубоко вздохнул, пытаясь преодолеть страшное напряжение.
— Ты не уйдешь от меня, фараон! Даже если ты из железа, — тихо произнес он.
Ранним утром Вильмовский переправился через Нил и появился в лагере у колоссов Мемнона. Все были там: Салли, Новицкий, Смуга, Патрик. Не было только Томека… И не будет?
Ближе к вечеру к ним присоединился Расул, измученный не меньше других. Он отдал поиску массу сил, все свое умение, сердце. И не только потому, что у него были свои причины сорвать планы «фараона». Чем дольше он сотрудничал с этими пораженными огромной болью людьми, тем больше ими восхищался. Они не сломились в столь драматической ситуации, вступили в схватку с безжалостной судьбой. И он знал, что они будут бороться до конца, пока не найдут пропавшего либо не отдадут злодея в руки правосудия. Он преклонялся перед тем, с каким достоинством несли они свое горе. Расул выпил сок, потом осторожно начал:
— Есть еще небольшой шанс.
Все обернулись к нему со вспыхнувшей надеждой.
— Очень небольшой, но попытаться следует. Меня известили, что неподалеку отсюда появился небольшой лагерь кочевников-бедуинов. Возможно, они что-нибудь знают.
Все прямо-таки вскочили с мест.
— Едем! — жестко бросил Смуга. — Салли и Патрик останутся с Новицким. Динго, сторожи!
Пес проявил явное недовольство. Он чувствовал тоску хозяев и сам скучал без Томека. Внимания ему уделялось мало, один Патрик составлял ему кампанию. Протестуя, Динго заскулил, но, послушный повелительному тону Смуги, тихонько улегся в углу.
Расул, Вильмовский и Смуга вскочили на оседланных коней и поскакали вперед. Едва утих топот копыт, как из палатки выбежал Динго, а за ним Патрик. Пес бросился по свежему следу, но его удержал свист и длинный поводок, и он вернулся, умоляюще глядя на юного ирландца. Тот быстро огляделся. У палатки, где жили слуги, стояла еще одна оседланная лошадь, она пофыркивала в нетерпении, будто призывая в дорогу. Динго снова заскулил и натянул поводок. Так они оказались рядом с лошадью, и Патрик как раз гладил ее, пока поводок не выпал из рук мальчика. Раздался довольный лай, и пес, не обращая внимания ни на какие свисты, бросился в пустыню.
Смеркалось. Вильмовский, Смуга и Расул издалека завидели костры, услышали пение. Когда они подъехали ближе к раскинутым по пескам шатрам, пение утихло, у костра остался только один человек. Остальные попрятались в шатры. Щелкнули затворы винтовок. Расул спешился, бросил поводья Смуге и подошел к человеку, освещенному пламенем костра.
— Сапам, — поздоровался он.
Тот гордо кивнул. Его явно успокоил вид полицейской формы, тем не менее он не отдал приказа своим людям выйти из укрытия. Смуга и Вильмовский не покидали лошадей, готовые взяться за оружие. Расул начал беседу, тут же переводя ее содержание Смуге и Вильмовскому.
— Они кочуют в поисках соли. Крайне нерасположены. Были в Луксоре на базаре. Не встречали в пустыне европейцев. Нет, заглянуть в шатры он не позволит, они их полная собственность. Смотри ты, он даже угрожает! А ведь знает, что имеет дело с представителями власти. Говорит: «Твой закон — не для сыновей пустыни». Он — шейх из пустыни, гордится своей независимостью. Говорит, что он как ветер в пустыне. Завтра его здесь не будет.
— Все это довольно подозрительно, — прошептал Вильмовский.
— Не более, чем примечательно, — возразил Смуга. — Таковы уж они, бедуины, вольные всадники пустыни.
Расул вернулся, сел на лошадь.
— Надо будет сюда вернуться, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95