А я только смотрел на него. Он сделал такое движение, будто прощался, а потом постепенно исчез. О его смерти мне сказали на следующий день, только я не поверил. «Это неправда, — протестовал я. — Он был у меня. Неправда, что дедушку погробили!» Это я так выразился. И описал им свое видение.
— Я тоже пережил нечто подобное, — подхватил Новицкий. — Я уже тебе рассказывал, Ян, мой сон. А может, это была явь? Однажды я проснулся и увидел какую-то фигуру. Некто с лицом, закрытом монашеским капюшоном, все повторял одну фразу: «Ты и так не умрешь своей смертью, ты и так не умрешь своей смертью». Я всего себя исщипал, но то было наяву, не сон! И, проглоти меня кит, моя жизнь подтверждает эти слова!
— Я всегда предсказывал тебе, Тадек, что ты не умрешь в своей постели, — перебил его Смуга.
— Через многие необыкновенные события говорит с нами Бог, — этими словами священник подвел итог этой неторопливой беседе, которая велась, чтобы заполнить медленно текущую ночь.
Еще вечером он просил своих единоверцев помочь всем, чем можно. Теперь оставалось только ждать. Поляки отдавали себе отчет, что поиски мальчика в этом огромном, нерасположенном к европейцам городе, где есть такие кварталы, куда и полиция остерегалась заглядывать, дело очень сомнительное. Настал момент, когда обходить этот вопрос молчанием стало невозможно. Они попробовали взвесить шансы. Особенно беспокоился Смуга.
— Мальчик бросился за вором. Это так опасно!
— Но ведь ты сам, Ян, говорил, что это очень сметливый подросток, — успокаивал его Новицкий, добавив, что и сам он за прошедший месяц в этом убедился.
— Но ведь подросток Же!
— Ты покажи мне подростка, который способен принимать такие решения, — упирался моряк.
— Скорее безрассудные, чем смелые, — вздыхал Смуга. — Все-таки всегда надо рассматривать шансы…
— Они всегда есть. Мы сами так часто ставили все на одну карту.
— Только тогда, когда у нас не было другого выхода, — уточнил Смуга.
Незадолго до рассвета раздался стук. Копт поднялся, открыл дверь. На пороге стоял невысокий человек, плотно закутанный в галабию с капюшоном. Когда он заговорил, то от усталости его голос дрожал:
— Я… Это я, дядя!
— Патрик! — одновременно выкрикнули Смуга и Новицкий, срываясь с места. Из-под капюшона выглянуло уставшее веснушчатое лицо. Мальчик вручил священнику вновь обретенное кадило и утонул в объятиях друзей. Когда все немного успокоились, Патрик рассказал, что с ним произошло, быстро дойдя до самой драматической минуты:
— Ну вот… я… бежал… Я головы не потерял, как тогда, на корабле. Дядя ведь говорил, что выход всегда есть и не надо сразу ломиться, очертя голову. Я увидел, что на веревке сушится белье и спрятался. А потом выбрал вот это, оно поменьше… И как помчался… Сам за собой! И не догнал! — глаза у мальчишки горели.
Новицкий шепнул Смуге:
— Ну и что мы теперь сделаем с этой одеждой?
— Отдадим, разумеется, — тоже шепотом ответил Смуга.
Так и поступили. Позднее они сообщили все полиции, куда их отвел священник. Вместе с двумя египетскими стражами порядка они отправились на баржу, естественно, никого там не застав. Соседи, понятное дело, ничего не видели и не слышали. Тем и закончилось опасное приключение Патрика в Каире.
Только на следующий день они смогли снова навестить святое место и спокойно все осмотреть. Копт-священник ввел их в церковь и с поклоном указал на прямоугольный вход, через который по деревянной лестнице можно было спуститься в пещеру, где как гласило предание, во время путешествия в Египет останавливалось Святое Семейство. Они осмотрели нишу, где спал младенец Иисус, небольшой грот, превращенный в склеп. Посетили расположенный рядом с церковью недавно основанный коптский музей.
Друзья получили от хозяина в дар коптские крестики; он вручил им рекомендательное письмо к своему другу, живущему неподалеку от Луксора, куда они рано или поздно должны были попасть, если хотели начать поиски в Долине царей. Путешественники уже возвращались домой, а Новицкий все еще бурчал себе под нос:
— Кит тебя проглоти! Если бы я верил в переселение душ, точно бы подумал, что это юный Томек вселился в нашего Патрика. Как пить дать…
VII
Совет друзей
В те несколько дней, что Смуга находился в Каире, происходило так много разного, что никак не удавалось собраться вместе и все как следует обсудить. И все-таки, наконец, наступил такой вечер, не просто спокойный, а даже скучный — если бы кто-то спросил мнение Патрика. И когда друзья расселись в снятой Смугой квартире, чтобы поговорить, оказалось, что сначала надо унять царящую в головах сумятицу, все другу другу рассказать, разложить по полочкам последние события. Пока они разбирались, что кому известно, старый Вильмовский понял, что ни он, ни Смуга ничего не знают о том, что происходило в Каире в то время, когда они были в Александрии.
К великой радости Патрика, Томек красочно рассказал о неудачной ночной экскурсии в Гизу. Тут же они отвлеклись от беспокоивших их проблем, поскольку Новицкий, перебирая имена поляков, прибывших в Египет с Наполеоном, задал вопрос, перенесший всех в иные, весьма интересные для них времена.
— А до Наполеона поляки здесь бывали?
— О, эта милая польскому сердцу тема весьма обширна, — ответил Томек. — Первым из известных польских путешественников побывал в Египте князь Миколай Радзивилл по прозвищу Сиротка. В апреле 1583 года он отправился в Святую землю, а оттуда в Египет, куда добрался в августе. Здесь его приветствовали польские аисты, прилетевшие на зимний отдых. Князь очень забавно описывал в своем дневнике гиппопотамов, называя их морскими лошадьми, похожими на зубров, и удивлялся, почему у них нет рогов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95