— Наверно, он приходил уладить какую-то старую ссору, — ответил он туманно. — Сэр Эдвард не объяснил мне в точности, из-за чего произошла эта ссора, но я думаю, он почти убежден в том, что надо простить этого человека.
— Не могу поверить, что в этом и заключалось все дело. — раздраженно сказала Корделия. — Но, я думаю, если ты не ответишь мне, я должна быть довольна. Без сомнения, я смогу узнать кое-что, расспросив слуг, как вынуждено это делать большинство женщин.
— Тогда я думаю, слуги смогут больше разобраться в этом, чем удалось мне, — явно раздраженно отрезал он. — Но мне бы не хотелось, чтобы ты вытягивала из меня то, секреты, которые Эдвард запретил мне раскрывать. Я привел тебя сюда отдохнуть и отвлечься от всего этого.
Корделия нахмурилась:
— Мне очень жаль, что ты находишь меня неподходящим компаньоном для своего бегства, — произнесла она не без ехидства. — И ты, разумеется, вовсе не должен считать, будто я пытаюсь заставить тебя поступить дурно только из-за того, что ты слушаешься моего отца. Полагаю, я все еще чувствую обиду на то, что сэру Эдварду Таллентайру никогда и в голову не приходило, пригласить дочь обозревать чудеса древнего мира. Причем, я делала бы это с таким же удовольствием, как и его приемный сын. А теперь, когда вы исключили меня из своих угрюмых дискуссий, касающихся тех событий, которые приключились с вами там, я чувствую, что к несправедливости добавилось еще и оскорбление. Я, несомненно, не права, но меня раздражает предположение о моей ненужности, иначе я бы смиренно радовалась быть тебе полезной, в то время как ты стремишься отвлечься от своих тревог. Очевидно, мы оба крайне нуждаемся в прогулке по парку, посвященной исключительно остроумной беседе и флирту.
Это было очень точной формулировкой того, в чем, по мысли Лидиарда, они действительно нуждались. Он снова нахмурился и, беспомощно барахтаясь в растерянности и смущении, мог только повторить последнее слово из ее витиеватого и туманного обвинения:
— Флирту! — воскликнул он. — Да я и не думал…
Но тут он осекся на полуслове, с запозданием поняв, все, что он будет отрицать, в лучшем случае выставит невежливым дураком.
— Увы, я слишком хорошо понимаю, что ты привел меня сюда отнюдь не для вульгарного флирта. — произнесла она саркастически, — Ты еще не обучился этому тонкому искусству. Но это вовсе не должно делать из тебя лицемера. Все вокруг ожидают от тебя, что ты станешь за мной ухаживать постепенно, медленно и вежливо, непреклонно двигаясь от знаков целомудренной привязанности двоюродного брата к предложению женитьбы по всей форме. Моему отцу это известно, моей матери это известно, и ты сам это великолепно знаешь, даже при том, что все еще удивленно раздумываешь, как это ты когда-нибудь сможешь набраться храбрости, и через все это пройти. Без сомнения, у всех у нас имеются разные причины, чтобы одобрить подобные планы, если мы вообще их одобряем. Но все мы знаем, именно такой путь нам предстоит, и он вымощен таким же количеством добрых намерений, как и дорога в ад, хотя мы должны надеяться, что на этот-то раз такой путь приведет к более надежной цели. Пожалуйста, окажи мне любезность, притворись, будто тебя это шокирует или тебе хочется защитить мою невинность.
Лидиард хотел бы расхохотаться. Ему и в самом деле хотелось бы превратить жизнерадостный смех в увертюру к веселой литании комплиментов, которые помогут должным образом использовать возможность, данную ею, чтобы показать себя умником, но растерянность все еще его останавливала и сковывала язык. Ему пришлось отвернуться, как будто припоминая какое-то исключительно выдающееся событие. Он почувствовал себя исключительно несчастным, придя к убеждению, что бесчисленные праздношатающиеся влюбленные, проходящие взад и вперед по мосту и под ним, могли бы преуспеть в такой ситуации гораздо больше.
Когда же он, наконец, нашелся, то это лишь для того, чтобы сказать:
— Признаться, я уже бросил взгляд на подобную схему, но я понятия не имел, что она открыта для обзора столь многим людям.
— А я тебя обидела, провозгласив это, — подхватила Корделия, — и теперь мне придется воздержаться от того, чтобы тебя дразнить, не то я обижу тебя еще сильнее. Насколько же острее, чем змеиный зуб, можно ранить человека, если он твой неловкий возлюбленный!
— А я считал, что эту Корделию несправедливо считают неблагодарной дочерью, — Лидрард почувствовал, что в толковании Шекспира можно обрести безопасность, но тут же испортил все, добавив, — Но если мы возлюбленные и один из нас неловкий, то уж это определенно не ты.
— Это «если» звучит весьма грубо. — возразила она. — Хотя ты ни разу не потрудился сказать мне, что любишь меня, это может только добавить обиды за оскорбление. Не хочешь же ты сказать, будто мог бы меня и не любить.
— Отказываюсь от этого «если», — немедленно заявил он, горячо желая проявить достаточно запоздалое красноречие, чтобы укрепить свое положение. — И теперь, когда я вижу, что схема нашей судьбы настолько же определенна и ясна, как и схема метрополитена, я несомненно попрошу позволения твоего отца поухаживать за его любимой дочерью.
— Тебе бы следовало сначала спросить позволения у меня, — поправила она менее легкомысленно, чем он мог бы надеяться. — И я должна, как следует обдумать, хочу ли я ухаживаний такого человека, который хранит так много секретов и предпочитает культивирование тайн обществу той, которую, как предполагается, он любит.
Лидиард видел, что она говорит это намного более серьезно, чем намеревалась обнаружить перед тем, как это сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162