Но истинная история мира демонстрирует, что это вовсе не так.
С одной стороны, Творцы-грабители часто превращали людей в орудия осуществления своих планов и намерений, они манипулировали ими с без значительных затрат своей энергии, использовали различные племена людей себе в помощь, уничтожая Иных с мягкими душами, охотясь на них и принося в жертву во время ритуалов. С другой стороны, некоторые Творцы-хищники пришли к тому, что поверили: в природе и в участи людей видна направляющая рука всеобщего Создателя, и неважно, существует до сих пор этот Создатель или нет, потому что люди — воплощение Творения, не имеющие созидательной мощи, и, следовательно, их нужно рассматривать как своего рода конечный результат.
Махалалель понял это значительно раньше других и даже среди великолепия Золотого Века предвидел, что люди повсеместно станут главными обитателями земли, и вселенная будет изменяться соответственно природе их бытия — как внизу, так и наверху. Именно по этой причине Махалалель сделал людей особым объектом своего изучения и пытался имитировать Акт Творения, благодаря которому они получили свой облик.
Теперь, когда мы приближаемся к высшей точке Железного Века, не остается ни малейшего сомнения в том, что Махалалель был абсолютно прав. Люди некоторым образом сыграли решающую роль в том коренном процессе становления, который определяет эволюцию вселенной и закономерно приведет ее к концу — от младенчества Золотого Века к зрелости, а этой зрелости мы до сих пор и представить себе не в состоянии.
Я верю, что скоро начнется эта четвертая и последняя глава в истории мира и начало ее рассвета можно найти в той эпохе, которую сами люди называют то Веком Просвещения, то Веком Разума, и я не испытываю колебаний, принимая это последнее название. Мне кажется, этот Век увидит финал той созидательной мощи, называемой магической, или волшебной, и в которую люди почти перестали верить. Но в более ранние века она изобиловала эффективными действиями. Вместо того новый век увидит триумф новой формы энергии, основанной на знании и практических искусствах — мы можем называть их «техникой», и прогресс их за последнюю сотню лет делал весьма быстрые шаги. Математика и механика станут средствами, с помощью которых люди смогут переделать и усовершенствовать свою природу, и хотя эти искусства не имеют возможности воздействовать на вселенную в целом, я не перестаю быть убежденным в том, что за это не стоит их презирать.
Люди, окружающие меня сейчас, здесь, в революционной Франции, уже преисполнены оптимизма по отношению к этой новой эре, они способствуют ее рождению. Я выражаю свою веру в их идеалы или, по крайней мере, надежду на их идеалы, тем, что сейчас пишу эту книгу.
Я надеюсь, и окружающие меня люди обладают этой верой, потому что я знаю истинную историю этого мира, так же как и ложную его историю, выраженную лишь в чувственном восприятии. Мне известно, что хищные Творцы еще существуют и кропотливо продолжают свой труд. Некоторые довольствуются сном, другие неустанно наблюдают происходящее, и никому из нас неизвестно их количество. Возможно, несмотря на все, что, несмотря на накопленную за многие века мощь, они приговорены и обнаружат это, если когда-нибудь попытаются пустить в ход энергию, которую так старательно сберегали, и поймут, что все их планы разрушены. Горячо надеюсь, что все кончится этим. Когда эти несчастные скупцы, наконец, отправятся на свои тайные склады и не найдут там ничего, кроме праха тех оплодотворяющих сил, которые они так бережно сохраняли еще с Золотого Века, это должно пойти на пользу всему миру. Но, надеясь, я не могу не опасаться, твердо зная — эти создания все еще находятся здесь, среди нас. Они живут в своих твердынях, убежденные, что настанет, наконец, момент, когда мир будет принадлежать им и они смогут переделать его, как пожелают.
Люсьен де Терр «Истинная история мира», 1789
3
21 апреля 1872
Дорогой сэр Эдвард!
Я глубоко опечален вашим рассказом о вторжении в ваш дом, и о насильственном похищении Дэвида Лидиарда. Я понимаю, что вы теперь не сможете сопровождать Гилберта Фрэнклина в Чарнли, как мы предварительно договорились. Понимаю также и ваше настоятельное желание удалить вашу дочь из Лондона в связи с этими ужасными событиями и сочувствую этому желанию.
Мы с моей женой, разумеется, будем рады ее принять, и вы можете быть уверены, у нее будет все, в чем она так сейчас нуждается для того, чтобы оправиться от своего тяжкого испытания. Я совершенно согласен, это лучшее, что может отвлечь ее от неприятных воспоминаний об этом злополучном событии, и вы можете быть уверены, мы с Гилберотом не станем судачить об этом деле при ней.
Нет никакого сомнения, что у нас будет возможность встретиться, когда все это закончится, но ввиду теперешних обстоятельств я подумал, возможно, будет лучше, отбросить те соображения, которые препятствовали мне ранее доверить бумаге следующие сведения. В конце концов, этот человек уже несколько лет мертв, и я знаю, что могу доверить вам распоряжаться конфиденциальными сведениями. К сожалению, письме я могу изложить только самые главные и существенные на мой взгляд подробности этой темы. Впрочем, уверен, я в состоянии дать вам адекватный портрет человека, который был мне известен как Адам Глинн, и описать парадоксальные стороны его умственного состояния.
Впервые я познакомился с Адамом Глинном в 1859 году, когда по распоряжению магистрата его доставили ко мне бейлифы. Он был арестован во время потасовки перед Ньюгейтской тюрьмой. Инцидент произошел во время казни Уильяма Барлоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162