Однако слухи распространялись быстрее ветра, и до нас они тоже дошли.— Бандит человека убил! — возвестил глас народа.По другой стороне паддока к воротам понёсся врач, а за ним медсестра. Стоящая со стороны турфа машина «скорой» стала объезжать паддок вокруг. Лошади, которые участвовали в шестой скачке, уже начали выходить из-под арки, таким образом толпа получила сразу два зрелища.Через пятнадцать минут глас народа поправил лично пан Кшись.— Никого не убили. Выживет. Но факт, ножом пырнули, чуть руку не отрезали. «Неотложка» уже вызвана, потому что наша «скорая» не может уезжать.Председателю попечительского совета не позволили сразу спрятаться в директорской ложе, где в этот момент слышались хлопки пробок от бутылок с шампанским.— Почему его пырнули? Кто жертва?— Какой-то олух под мухой. Беглец ему наступил на любимую мозоль, он рассердился, поймал убегающего и держал его, хотя сам не знает зачем. Может, хотел дать в рыло, может, пару ласковых сказать.— А люди? Не помогли ему?— Люди не сообразили, в чем дело, а при виде ножа все скорее отпрянут, чем приблизятся. Зато поймали троих следующих и держат их там накрепко. Полиция уже вмешалась.— Он удрал на машине? За ним гнались?— Вот этого я уже не знаю. Несколько автомобилей как раз отъезжало, но так всегда бывает после большого приза…— Ерунда получилась, — недовольно оценил положение Гжесь, когда мы выпустили из своих когтей пана Кшися. — Но, даю вам слово, я не предполагал, что этот тип будет так спокойно стоять и смотреть скачку. Я только и мог, что подать знак, потому что в такой толчее Ничего больше не сделаешь. А те трое, которых поймали, это наши, полиция поможет им выпутаться…Больше всех недоволен был пан Януш. Опасность от него не отвели, преступник удрал и при первом же удобном случае мог ему сделать что-нибудь нехорошее. Я сама вложила ему в голову эту мысль, и теперь он не мог от неё избавиться.— Хорошо, что перерыв, теперь уеду себе в маленький такой отпуск, может, он про меня забудет, — неуверенно говорил он. — Или пусть они меня арестуют. Не может быть, чтобы он знал, где я живу…Я утешила его, что преступник наверняка не знает даже его фамилии, не говоря уже про адрес. И очень возможно, что убийца пришёл сюда не подкарауливать пана Януша, просто он заядлый лошадник, и скачки для него превыше доводов разума. На этом разговоры о преступлении закончились и начались очередные рассуждения о том, кто выиграет в седьмой скачке. Выиграла, разумеется, семёрка. До конца дня нас радовали только фавориты. Дерби в сочетании с погоней за убийцей — такое бывает только раз в жизни… * * * — Страшный прокол, все в ярости, — сообщил мне вечером Януш. — Можно, конечно, оправдываться тем, что все получилось слишком неожиданно, никто не предполагал, что он там так нагло появится…— Убийца всегда возвращается на место преступления, — с упрёком заметила ему я.— Ничего подобного, почти никогда. Разве что он там что-нибудь потерял и хочет найти. Или угрызения совести его терзают. Ты что, ожидаешь угрызений совести от этих висельников? Какая мафия уважает человеческую жизнь?— Ну хорошо, никакая. И что теперь?— Теперь остаётся молиться, чтобы убийца не избавился от оружия. Все-таки вещественное доказательство. Хотя ему будет жалко хорошего оружия…— А может, он ещё расточительнее меня, — буркнула я себе под нос и заглянула в духовку, где допекалась курица. — Ты во сколько газ зажёг?— Как ты велела. В половине шестого.— Тогда уже можно есть. С голоду не соображаю, что ты мне говоришь. Тут будем есть, а то в комнате неудобно.В моей страшно тесной кухне было не намного удобнее, но в комнате стоял исключительно низенький журнальный столик, над которым надо было корчиться или держать тарелку под подбородком, а для этого нужна третья рука. Мы решили, что лучше в тесноте, да не в обиде. Съев половину, я почувствовала, что информация начинает потихоньку доходить до меня.Гжесь превратился в настоящие алмазные копи. Походив с Моникой на два призовых дня и три обыкновенных, он сумел даже завязать осторожный контакт с одним из ломжинской мафии, наиболее тупым и наименее агрессивным. О русской мафии Гжесь получил массу сведений, все малоутешительные. Это страшные бандиты, очень жестокие, обожают Чикаго, готовы расставить своих людей с автоматами по углам улиц, уверены в собственной безнаказанности, потому что плевали они на наши тюрьмы в сравнении со своими. С ломжинцами, тоже начисто лишёнными ангельских черт, они пока что живут в мире и согласии. Покопались в уголовном кодексе, поняли, что за убийство лошади им ничего не будет, очень обрадовались этому. Поговаривают, что они решили, дескать, это прекрасный метод укрощать слишком строптивых тренеров и жокеев. Один там есть среди них очень крутой, он только два месяца назад приехал. Держит остальных на коротком поводке, ведёт какое-то расследование между своими, хочет, чтобы и на скачках все у него по струнке ходили.— А много их там вообще? — спросила я с отвращением. — Ведь парочку уже обезвредили?— Самых активных там ещё человек пять. В случае надобности вызовут помощников, если только мы границу не закроем.Я влезла под кухонный стол и попыталась достать оттуда ломтик помидора. Януш попробовал наклониться, но ему мешала раковина.— А как насчёт того места, где они живут? — спросила я, снова садясь на стул. — Все ещё на Праге? И убийца тоже там торчит? Нельзя его выковырнуть оттуда?— Не торчит. Гузка — для собаки?— Для собаки. Достань, пожалуйста, бумагу, за тобой висит рулон… Мои хрящики тоже для собаки.Ясное дело, речь шла о суке моих детей, которой я при каждом визите обязалась приносить лакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77