Двери в это пристанище были сколочены из обычных, даже не морёных и не лакированных досок. Двери оказались закрыты, зато окна были приотворены. Зигмусь заколотил в двери кулаком.Колотил он довольно долго. Собственно говоря, просто для того, чтобы чем-нибудь занять руки, пока он интенсивно думал. Он был совершенно уверен, что в доме никого нет. Ещё бы — летом, когда полдень на дворе, кто же будет сидеть в доме, тем более в таком… Хозяин явно куда-то попёрся, и теперь придётся ждать, пока он вернётся…Он уже занёс было в очередной раз кулак, когда внезапно услышал за дверью какой-то шорох. Словно бы шаркающие, заплетающиеся шаги. Он замер и стал ждать.Кто-то повернул ключ в замке, и дверь со скрипом открылась. На пороге стоял молодой тип в очках, в пижаме и растоптанных домашних шлёпанцах, взъерошенный и отчаянно заспанный. Он бессмысленно уставился на Зигмуся.Зигмусь засомневался. Наверное, он попал на какого-то дачника, потому что не мог же это быть сам городской придурок. Городской придурок хозяйствовал тут, на этих самых гектарах, имел лошадей и коров, ещё и луга, на которых должен был уже начаться сенокос. Хозяин сейчас должен отвозить молоко, кормить и обихаживать скотину… Какой хозяин спит летом до полудня?!— Я к варшавяку, — сказал он неуверенно. — Тут, говорят, один такой из Варшавы хозяйствует.— Ну! — согласился растрёпа в пижаме и зевнул. — Я самый. А что?У Зигмуся моментально отнялся язык. Потом в голове молнией мелькнули две мысли. Первая: может, у хозяина этого есть люди, которые на него работают, и за ними даже следить не надо. Вторая: такой идиот может продать свою кобылку, даже не соображая, что делает. Эта вторая мысль его вдохновила.— У вас есть лошадь, — решительно начал Зигмусь.— Есть, даже целых три, — согласился растрёпа и отступил на шаг назад. — Входите, пожалуйста. Чайку выпьете? А что, какая-нибудь из них потраву учинила?Приглашение на чаек Зигмусь принял не задумываясь и сразу стал заверять, что ни к одной лошади претензий не имеет. Растрёпе от этого не стало легче, он по-прежнему производил впечатление смертельно заспанного, но при этом как-то беззаботно, хотя и вяло довольного жизнью.С приготовлением чая Зигмусь ему помог, поскольку дело шло так медленно, что завтрак грозил превратиться в файф-о-клок. В конце концов они уселись за стол. И только сейчас Зигмусь обратил внимание, что из второй половины дома все время что-то слышится, словно коровы ревут. Он прислушался.— Мычат-то как.., голодные? — заметил он вопросительно.Растрёпа вздохнул.— Может, и голодные. Выпустить их надо.— Так, может, я выпущу? — предложил Зигмусь свои услуги, рассчитывая, что это поможет уладить дело.Растрёпа кивнул и отрезал себе кусок кровяной колбасы. Зигмусь решил вопрос с семью коровами, при случае убедившись, что все они страшно худые. Он выгнал коров на луг, огороженный проволокой-электропастухом, которая в одном месте была порвана, что исключало наличие тока. Он с сомнением посмотрел на коров, жадно хватавших траву, и утешился мыслью, что у них, наверное, уже выработался условный рефлекс на проволоку. Потом вернулся на чайный банкет.— Жеребёнок ваш, кобылка, ходит по пастбищу, там, у Липковского, — начал Зигмусь без дальнейших проволочек, потому что горел нетерпением и никакие дипломатические вступления не приходили ему в голову.Городской придурок охотно согласился.— Верно, верно. Но Липковский не против. Все мои лошади там пасутся, потому что боятся проволоки. А что?Зигмусь понял, что таким деликатным образом хозяин пытается узнать, какова, собственно, цель этого визита. Он явно не верил в то, что гость явился ради того, чтобы выгнать голодных коров на пастбище.Зигмусь, потренировавшись на коровах, решил взять быка за рога.— Так вот, мне эта ваша кобылка понравилась. Не продали бы вы её?— Кому?— Да хоть бы мне, например.— А на что она вам? Это чистокровная верховая лошадка.— Так я именно потому…— Да она молоденькая.— Так ведь вырастет, верно? То есть разовьётся, я хочу сказать, повзрослеет… Я бы её сам воспитал… Но вообще-то я про её мать хотел спросить. Она же ваша, правильно? Флора её зовут. Племсвидетельство у неё есть?Вялый растрёпа словно слегка оживился. Он прервал зевок на середине, и глаза у него засверкали. Он снял локти со стола, слегка отодвинул кресло и положил руки на поцарапанные и обкусанные подлокотники.— Конечно, есть. На моих глазах родилась. Мать её, Форзиция, с варшавского ипподрома ушла больная, у неё опухоль была на ноге, так они её списали. Её потом Еремиаш частным образом прооперировал, и вот, пожалуйста! А ведь говорили, что из неё ничего не получится! Ну, конечно, на скачки она уже не годилась, но вообще чувствовала себя замечательно и была в полной форме, когда её покрыли. И кто покрыл-то! Сам Сараган!Для Зигмуся все имена и клички звучали знакомо. Еремиаша он знал лично и питал к нему почтение, граничащее с благоговением, про Форзицию тоже что-то слышал, он только не знал, что в этой истории участвовал ещё и Сараган. Каким чудом выбракованная кобылка была покрыта таким производителем?!..— И у вас это все в племсвидетельстве записано? — спросил он, тактично пытаясь скрыть своё недоверие.— Разумеется! Флора, от Сарагана и Форзиции. А вы удивились? Нечему удивляться, эта Форзиция принадлежала дочери одного такого типа… Та выкупила её после операции, а этот её папаша мог практически все на свете устроить. Если бы он настаивал, так эту Форзицию и чемпионом породы бы покрыли…— Сараган лучше, — вырвалось у Зигмуся. Он с беспокойством наблюдал за метаморфозой, которая на глазах происходила с его собеседником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77