Это была просто проверка твоих сил!— Один сует мне в трубке яд, другой посылает жить в хижину-табу, — стал укорять я его.— Ты удивлен? — Губы вождя все еще улыбались, но раскосые глаза его смотрели холодно и настороженно.— Да, удивлен: разве я не гость ваш?— Ты наш гость. Но какой? Необычный! Не такой, как другие гости. Ты, говорят, обладаешь таинственной силой, и мы хотим подвергнуть ее испытанию.— Для этого вы сунули мне яд?— Да! Яд на тебя действует, теперь мы это знаем. И знаем, что дух мертвого сильнее тебя! Ты боишься его! Он вселяет в тебя страх.— В этом ты ошибаешься, Конесо!— Разве ты не бежал из хижины-табу?— Бежал, а как же! Но не из страха перед духом, можешь мне верить!— О-ей! — На одутловатом лице Конесо отразилась недоверчивая глумливость.— Я чту ваши обычаи и обряды! — продолжал я многозначительно. — Я не хочу осквернять жилища мертвого! И это все!Однако сомнение в его глазах не угасло, и он в упор бесцеремонным взглядом изучающе окидывал меня с ног до головы.— Говорят, мушкетные пули отскакивают от тебя…— Это выдумки.— А стрелы из лука не пробивают твоего тела. Это правда?— Глупости! — не на шутку вскипел я. — Я такой же смертный, как и всякий другой…Конесо не спускал с меня подозрительного взгляда и, как видно, не очень-то мне верил. Голова его как-то недоверчиво склонилась и странно подергивалась.— Не станешь же ты отрицать, что у тебя есть нечто, чего нет в других?— Не стану! — живо откликнулся я.— А, вот видишь!Он произнес это с торжеством, но я тут же охладил его пыл:— Да, правда, у меня есть нечто, и это нечто — мой большой опыт! Я повидал мир, видел много врагов! Одних побеждал я, другие побеждали меня — и у этих последних я больше всего научился. Научился, слышишь? В этом и кроется вся моя тайна…Тут мы заметили Ласану, возвращавшуюся от реки к своему шалашу с большой тыквой для воды на голове. При виде стройной индианки глаза Конесо округлились от похоти, и он буквально пожирал ее взглядом.— Ты здесь? — спросил он удивленно.— Здесь! — коротко ответила она и пошла дальше, не обращая на нас внимания.— Стой! Ласана! — окликнул он. — Я что-то тебе скажу! Твое место не здесь!— А где? — обратила она к нему гневное лицо и замедлила шаг.— Твое место в моем доме! — объявил он. — Ступай туда сейчас же! Не медли!Ласана окинула его не слишком приветливым взглядом, но и страха своего скрыть полностью не смогла.— Что это пришло тебе в голову? — фыркнула она.— Не спорь, женщина! Покорись и ступай!— Не пойду! — отказалась она твердо. — Я принадлежу к роду Белого Ягуара, и здесь мое место, да, здесь!— Нет, пойдешь! — крикнул Конесо резко. — Марш! Живо!Сопротивление Ласаны разъярило его. Как видно, эта женщина пришлась ему по вкусу, и он вовсю точил на нее зубы.— Погоди, Конесо! — вмешался я миролюбиво и придержал его за руку. — Давай поговорим спокойно, по-человечески! У араваков женщины имеют свои права и не являются рабынями мужчин, так мне говорили!— Ну и что? Что из этого? — вскинулся вождь.— Значит, она вправе поступить как ей нравится!— Не совсем! Она еще молода, мужа потеряла, у нее ребенок, значит, она нуждается в защите. Племя возьмет ее под защиту…— У нее уже есть защитник! — возразил я.— Кто?— Я.Конесо вызывающе прищурил глаза.— Ты хочешь сказать — она твоя жена? А я знаю, что это не так!— Да, не так, но я взял ее под свою защиту, а это почти то же самое.— Разве она хотела твоей защиты?— Хотела! — Ласана проговорила это громко и так тряхнула при этом головой, что ее черные волосы рассыпались по плечам. — И дальше хочу!Мы были не одни. Помимо Арнака, эту сцену наблюдало с десяток индейцев из нашей группы и несколько других местных араваков. Последних особенно возмутили наглые притязания Конесо. Вождь заметил это, сбавил тон и предпочел отступить.— Ладно, но мы еще встретимся! — пробурчал он себе под нос и хотел уйти.— Постой, Конесо! — остановил я его. — Этот вопрос ясен. Ласана останется со мной, но сказанное тобой неясно и непонятно!— О чем ты говоришь?— Ты строить нам разные козни, а ты ведь привял наши подарки, и шпагу, и другие… Разве этого мало?— А может, и мало! — засмеялся он вызывающе.— Одного не понимаю, — продолжал я. — Где-то там, на юге, грозные акавои готовятся, судя по всему, идти против вас сюда, на Ориноко, войной, а вы, вместо того чтобы собрать все свои силы и дух, подрываете их, как безумные слепцы, сеете в племени скандалы и раздоры, навлекаете на себя бурю, а на всех нас — несчастья…— Кто сеет?! — воскликнул Конесо, будто услышав веселую шутку. — Мы сеем?! Мы навлекаем несчастья? Мы порождаем раздоры?— А кто же?— Это вы! Пока вас здесь не было, никто не нарушал у нас мира. Кто лишил племя покоя? Вы своим приходом! Это вы во всем виноваты!Так, перевернув все с ног на голову и всячески нас понося, Конесо удалился, еще более обострив обстановку. Кое-какие горячие головы из числа моих друзей стали было предлагать даже покинуть Сериму и основать свое селение на берегу Итамаки на несколько миль выше негостеприимной деревни, но большинство, и в том числе Манаури, этому воспротивились, веря, что недоброжелательность старейшин постепенно рассеется и все само собой образуется. ДИКОВИНЫ ДЖУНГЛЕЙ Все последующие дни мы проводили в праздности. Еды у нас было в изобилии, поскольку жители Серимы, за два года неплохо обосновавшиеся, щедро делились с нами своими запасами и даже разрешили собирать на их полях созревший урожай. Основу нашей пищи составляли клубни растения, называемого индейцами маниокой, из которых сначала надо было выжимать несъедобный сок, а затем уж варить и есть. Прекрасно разнообразили наш стол всевозможные фрукты, как выращиваемые вблизи жилища, так и дикорастущие, но прежде всего, конечно, рыба, кишмя кишевшая в реке и чуть ли не в каждой луже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95